Владыка мира - [94]

Впрочем, так и случилось. Неблагоразумная необузданность Ман-бай заставила его признать, что он очень мало знал свою двоюродную сестру. Еще Салим понял, что то, что он чувствовал к ней, не было любовью – лишь чувственное влечение. Она должна быть счастлива от того, что имеет возможность жить в великолепии могольского двора, в окружении роскоши, которая превосходит даже ту, к которой привыкла раждпутская принцесса. Салим часто делил с нею ложе, где они в равной степени наслаждались друг другом. Этого должно быть достаточно. Глупо было ожидать от принца Моголов, что он ограничится одной-единственной женой. Но ее неожиданная ревность заставила Салима опасаться Ман-бай. Его визиты к ней стали менее частыми, а после ее угроз покончить с собой он вскоре женился на Джод-бай. Пухлая и круглолицая, она не была столь красива, как Ман-бай, но Салим находил забавным ее остроумие и ему нравилась ее компания, даже пусть он и не чувствовал к ней особой привязанности. По воле судьбы, спустя четыре месяца после того, как он заключил брак с Джод-бай, и как раз перед женитьбой на Сахиб Джамаль, Ман-бай забеременела Хусравом – первым из следующего поколения династии Моголов. Положение, которое сулил ей статус ее сына, должно было удовлетворить Ман-бай, но если даже и нет, Салим все равно уже ничего не мог с этим поделать – хотя иногда его беспокоила мысль, что их сын может унаследовать себялюбивую необузданность матери…

Тихий голос Акбара прервал его задумчивость.

– Давайте начнем праздновать рождение нового принца. Да здравствует он и династия!

Заняв свое место у стола, Салим тихо вознес молитву о своем собственном благополучии. Если он станет следующим правителем Моголов, то уж о сыновьях своих сможет позаботиться.

Часть пятая Большие надежды

Глава 20 Пропасть

Спустя более трех лет после своего первого похода в эти края Салим снова сидел в седле-хауде на спине слона, который медленно шествовал в Кашмир. На сей раз многое было совсем по-другому. Их долгое путешествие имело целью мир и удовольствия, а не войны и захваты. И он, и его отец влюбились в красоту Кашмира, его мирные долины, сверкающие озера и усыпанные цветами луга – и прежде всего в тот отдых, который даровал сей край после сурового летнего солнца равнин. Вереница из дюжины шествующих слонов несла не воинов, а обитателей его гарема. На самом ближнем ехала Ман-бай с двухлетним Хусравом. На следующих двух сидели Сахиб Джамаль с Парвизом, сыном, которого она родила три месяца назад, и затем Джод-бай. Позади них, ближе к авангарду вереницы, шли слоны, везущие гарем его отца. Матери Салима среди них не было, поскольку она не любила прохладу гор, предпочитая солнечное тепло своей родины, но его бабушка Хамида поехала с ними, чему Салим был рад. Несмотря на то, что он был окружен женами, она оставалась одной из самых его близких наперсниц.

Акбар, как обычно, ехал впереди колонны. Хотя Салим и сделал все, что просил отец, согласившись на все его планы относительно женитьбы, близость, которую он чувствовал к Акбару после того, как была одержана победа над султаном Кашмира, постепенно ослабевала. Он надеялся, что, став отцом его первого внука, расположит к себе падишаха и тот будет тепло относиться к этому ребенку. Но здесь Салима ждало разочарование. Отца, казалось, в основном заботило расширение границ своей империи и управление ею, а также философские размышления, а отнюдь не необходимость проводить много времени со старшим сыном или вводить его в курс государственных дел. Почти все свое свободное время отец тратил на Абуль Фазла, который, как был уверен Салим, использовал свое льстивое красноречие во вред наследнику. Поручения и должности, которые, возможно, могли достаться Салиму и подготовить его вступление на поприще правителя, вместо этого были отданы друзьям Абуль Фазла, который даже сейчас ехал в одном паланкине с отцом. При дворе поговаривали, что он разжирел на взятках, которые получал от своих друзей за продвижения по службе, хотя говорили также, что дородность летописца объяснялась исключительно его чревоугодием. Салим слышал, как хутмагар – дворецкий – Абуль Фазла хвастался одному из слуг принца, что главный советник падишаха потреблял тридцать фунтов еды в день и даже иногда просил подать что-нибудь перекусить ночью.

Салим отбросил мысли об отце и Абуль Фазле, когда Сулейман-бек, который ехал с ним, развернул полог над хаудой, чтобы их не залил дождь, который сейчас, несомый порывами сильного северного ветра, лил почти горизонтально над землей. Как отличалась от предыдущей цель этой второй поездки в Кашмир, так совершенно иной была и весенняя погода – по крайней мере, до сих пор. Едва прекратил лить дождь, как перед путниками предстала череда узких горных проходов и переходов. Верхушки фиолетовых рододендронов на склонах низко клонились под весом дождевых капель. Когда Салим выглянул из своей хауды, он увидел, как потоки воды бегут по нависающим утесам и затем, бурля, стекаются в лужи на грязной, узкой дороге, которая взвивалась круто наверх, ведя к Кашмиру. Слева от дороги утес уходил вниз примерно на пятьдесят футов к нефритовым водам питаемой талыми снегами и дождевыми водами реки, чей бурный поток устремлялся к равнине.