Молча взирал я на веретено, не в силах понять смысл ее слов. Хозяин — тот, что был здесь до меня, — принес мне жареного петуха и кувшин пива. Я разорвал петуха пополам и предложил половину ей. С улыбкой Маринелла покачала головой, отвергая мое угощение. Пока я ел, одна нитка в руках ее порвалась. Печаль омрачила ее прекрасное лицо. „О, Вити-нио, как жаль…“ — промолвила она тихо, затем снова стала прясть.
„Кто такой этот Витинио?“ — ревниво поинтересовался я, разгрызая петушиную гузку. „Один красивый молодой человек, — ответила она. — Он погибнет две луны спустя…“ И тогда я понял, кто она…
„Ты — Богиня Судеб?“ Маринелла кивнула, не отрывая глаз от пряжи. „Я слышал о тебе когда-то. Не правда ли, в руках твоих нити жизней человеческих?“ Тут она подняла на меня взгляд, полный печали. „Нет, Массимо, не жизней — судеб“. Далее мы молчали. Я доел петуха и допил пиво, затем сел поближе к огню. Мысли в голове моей путались. С трудом верил я глазам своим и ушам своим. Удача ли выпала мне? Ужель предо мной сама Вечная Дева? Говорят, она показывается не каждому, а только тому, чьи помыслы чисты и сердце благородно. Для остальных же она Маринелла — обыкновенная, хотя и очень красивая девушка, только и всего. Мог ли я полагать себя именно таким — чистым и благородным? Поначалу я решил, что вполне мог. Я старался жить праведно, помогать людям… А что еще? Ничего… Мне показалось, что этого мало.
Тогда иная мысль посетила меня. Может быть, Богине Судеб просто что-либо нужно от меня? Я снова повернулся к ней и спросил:
„А скажи-ка, Маринелла, отчего в прекрасных глазах твоих такая глубокая печаль? Неужели несчастная судьба бедного Витинио столь тронула твое нежное сердце? Неужели ты впервые предвидишь смерть?“ Она ответила: „Нет, Массимо, смерть я предвижу часто — много чаще, чем сто или двести лет назад. Печаль моя о другом. Конечно, я расскажу тебе, ибо вижу хорошо твою душу, открытую чужой беде более, чем своей собственной. Я — Вечная Дева и создана для жизни вечной; судьба каждого человека в моих руках, хотя я и не в силах ничего изменить. Однако моя доброта многим дает спасение. Ты, например, через пятнадцать лет должен погибнуть в водах Хорота, но… (тут она прервала на миг свой рассказ, и спустя пятнадцать лет я понял, почему в Хороте утонул мой сын) Но лишь часть твоей души погибнет, ты же останешься жить, дабы подарить жизнь другому человеку (то есть тебе, мальчик, так я думаю сейчас).
Я же — не человек. Я не могу потерять часть своей души и остаться после этой страшной потери жить. Так и случилось со мной… Давно, очень давно, Массимо. Ты видишь меня, мое веретено, мои золотистые нити… Но должно быть еще одно: рубин, заключающий в себе суть моего существования. Без него срок мой короток…“ Я встревожился. „Ты хочешь сказать, что нынче можешь умереть?“ Маринелла с грустью посмотрела на нить, опять разорвавшуюся у нее в руках. „Нет, Массимо, срок мой выйдет не нынче. Пройдет еще лет двадцать, или тридцать, или сорок… Однако мир не может существовать без Богини Судеб. Вместо меня высшие создадут другую, и она уже не будет обладать моей добротой. Равновесие должно соблюдаться во всем…“»
Массимо замолчал, и Трилле напрасно ожидал продолжения его рассказа. Только потом, дней через пять, хозяин постоялого двора вернулся к тому разговору.
«Если бы я мог вернуть ей рубин!.. Ты понимаешь, мальчик, что бы сие значило? Я б спас наш мир от злобной твари, что придет вместо милой и доброй Маринеллы и приведет с собой страшные болезни, войны, голод… Если б знать, кто взял камень!» Так восклицал Массимо, передавая свою тревогу и Трилле. Годом позже он все-таки ушел на поиски Лала Богини Судеб. За ним отправился и Повелитель Змей, изгнанный из дому злобной мачехой, но на сотнях дорог и в сотнях городов так и не встретил своего приемного отца…
Сейчас же думы его были об ином: а что, если Маринеллы уже нет? Не потому ли так грустен, так жесток и равнодушен к людям мир? Не правит ли судьбами новая Богиня — злобная, мерзкая, отвратительная как разодранный и обслюнявленный псом башмак?..
Трилле подавил тяжелый вздох и сделал взор свой осмысленным.
* * *
Сердце Повелителя Змей оторвалось и ухнуло куда-то вниз, к желудку. Он попробовал было упасть в обморок, но ничего не вышло. Наоборот. Страх волною выплеснулся из него; отчаяние и гнев взбудоражили душу, и Трилле, злобно ощерившись, шагнул в вязкую, густую темно-серебристую тучу, покрывшую селение туземцев и укравшую у него друга.
Он сразу понял, что это такое. В древних легендах оно называлось камелитом и являло собою летающую жидкую звезду — нечто вроде медузы. Рожденное дыханием Нергала, сие небесное тело притягивалось с земли живым, обволакивало его и медленно душило. Затем, напитавшись энергией и кровью, вновь устремлялось ввысь, к облакам. В общем, не было в мире чудовища мерзопакостнее, чем это.
Чавкнув, туча быстро всосала в себя ноги Трилле — он едва успел сорвать с себя удава и отбросить его в сторону, дабы с его помощью выбраться на твердую землю. Удав шмякнулся о травяной ковер у подножия холма и тут же стрелой метнулся обратно. Длинный пятнистый хвост его обернул человека тугим кольцом, потом легко выдернул из коварного камелита.
