Владукас - [85]

Мы собрались уходить, но хозяин лесного домика неожиданно задержал нас.

— Погодите, — сказал он, — вы все равно попадете к немцам, куда бы ни пошли, или увязнете в болотах. Я вас спрячу в одном местечке, если хотите…

2

К усадьбе Эйдентасов вплотную подступали заросли густого кустарника и березовая роща, где одно дерево подпирало другое. В этой дикой чащобе находилась замаскированная землянка, служившая Эйдентасам тайником и бомбоубежищем во время налетов авиации на проходящее рядом магистральное шоссе. Йонас отвел нас туда, и с этого дня мы стали жить там, ожидая прихода Красной Армии. Хозяева навещали нас и всякий раз приносили что-нибудь поесть. Мы понимали, что делятся с нами последним, и пробовали отказываться — они обижались. Кроме того, лето было в самом разгаре, и лес давал нам грибы и ягоды.

Помню тот особенно тревожный день, когда неожиданно все вокруг стихло: и птицы, и гул приближающегося боя. Воцарилась жуткая тишина. Потом вдруг послышался какой-то необычной силы глухой звук, потрясший воздух и землю. Это было не грохотом артиллерийской канонады, который мы за время войны научились хорошо различать и даже точно определять, на каком расстоянии от нас падают снаряды. Не было это и гудением далеких бомбардировщиков. Подземный гул словно шел из глубины болотных недр. Казалось, что там бурлила огромная вулканическая масса, которая вот-вот со страшной силой вырвется наружу и затопит весь мир огненной лавой.

В землянку прибежал Йонас и взволнованно сообщил:

— На шоссе — русские танки!

— Не может быть! — обрадовались мы, еще не веря в такое счастье, хотя ждали теперь его каждый час, каждую минуту — днем и ночью.

— А откуда ты узнал, что они русские? — спросил рассудительный дядя Ваня, поправляя на топчане свою деревянную ногу. — Красные звезды видел на них?

— Нет, звезд не видел, — покачал головой Йонас.

— Ну, тогда почему ты заключил, что они русские? А может, немецкие?

— Нет, только не немецкие. Немецкие танки двигались бы из Восточной Пруссии в сторону Шяуляя, а эти, наоборот, движутся из Шяуляя в сторону Радвилишкис, то есть в Восточную Пруссию.

— Но может быть, это отступающие немецкие части?

— Нет, это не немецкие танки, — твердил свое Йонас. — Вид у них не такой.

— Ну, вид еще ничего не значит, — сказал дядя Ваня. — Надо бы проверить: наши они или немецкие. Кто пойдет в разведку?

— Я, — отозвалась тетя Зина Кругликова.

— Тебе нельзя.

— Почему?

— Вдруг что случится — дочь сиротой оставишь. Пойдет самая трусливая из наших женщин — моя жена. Ну, как, Евдокия, пойдешь? — обратился он к своей супруге полушутя, полусерьезно.

— Пойду! — ответила она с такой смелой решительностью, что все рассмеялись.

Так от нашей компании была послана в разведку Евдокия.

Но едва только Евдокия Слесарева вылезла из своего укрытия, как перед ней появился солдат невысокого роста с автоматом в руках, в серой шинели и с красной, рубиновой звездочкой на пилотке.

— Стой! — крикнул он по-русски.

Евдокия со страху как пуля шмыгнула назад в кусты и притаилась там. Солдат видит, что от него прячется женщина, миролюбиво заговорил с ней:

— Ну, чего испужалась? Выходи!.. Мы же русские!..

Не дышит Евдокия. Не верит. Притаилась в густых зарослях кустарника и ни в какую не хочет оттуда вылезать. Потом все-таки осторожно раздвинула ветки и поглядела на солдата. Увидев на нем черные погоны, обомлела от страха. «Предатель-власовец обрядился в русскую шинель! И даже звездочку на себя нацепил, паразит!» — подумала она. Инстинкт ей подсказал, что «ряженого врага» нужно как-нибудь отвести от убежища, где скрывались ее муж, дочь и товарищи по несчастью, но она не могла сделать и шагу, не рискуя обнаружить себя. Между тем, солдат продолжал уговаривать:

— Да выходи же ты!.. Ну, посуди сама, если бы я был немец, то давно бы из этого автомата пристрелил тебя, как курицу… Красный я! Или ты боишься красных?..

Ветки шевельнулись.

— Какой же ты красный, — подала голос Евдокия, — если у тебя на плечах черные погоны?

Солдат рассмеялся:

— Вот дура баба! В Советских Вооруженных Силах погоны введены с шестого января прошлого года. Ясно тебе?

— Откуда мне знать, — огрызнулась из кустов Евдокия.

— Так ты разуй глаза! Немца от русского не можешь отличить?

— А ты не больно-то ори на меня! — повысила голос Евдокия, но все еще не решалась выйти из своего укрытия. — Власовцы тоже русские, а хуже немцев…

Вскоре их мирные переговоры стали переходить в перебранку, которую мы с дядей Ваней дословно слышали, притаившись невдалеке, за кустами. Наконец дядя Ваня не выдержал: припадая на деревянную култышку, он, как лесной медведь, вылез из чащобы. В это время к месту перебранки подошли и другие красноармейцы. Послышались веселые возгласы и смех, такие родные, такие простодушные, что сразу стало ясно: это наши! Свои! Русские! Женщины тут же выскочили из своего тайного бомбоубежища. Вылетели пулей Нелька, Нинка — мои сверстницы, и я. Как черепаха, выползла из чащобы и Евдокия Слесарева. Сколько тут было ликующей радости, крепких объятий, жарких поцелуев, счастливых слез! Описать невозможно. Я с разбегу бросился на шею к первому же красноармейцу, как к родному отцу, прижался своим лицом к его колючей щеке. Тетя Зина Кругликова целовала какого-то солдата, приговаривая: «Родненькие вы наши!.. Освободители!.. Пришли наконец!..» Счастливые слезы лились из глаз моей мамы, росинками капали с подбородка на землю. Она не вытирала их, впервые в жизни забыв про свой носовой платочек, с которым никогда не разлучалась. Грузная Евдокия Слесарева повисла на шее маленького солдата с черными погонами, с которым только что бранилась. Она тоже сквозь слезы причитала: «Родненький мой… А я-то думала… Гы-ыы!..» Один дядя Ваня, всегда спокойный и уравновешенный, и на этот раз не изменил себе. Опершись на деревянную ногу, он, как ни в чем не бывало, свертывал цигарку из солдатского табачка, которым его угостили. Однако и у него от волнения дрожали пальцы. Я носился среди военных как метеор, знакомясь со всеми.