Владимир Святой. Создатель русской цивилизации - [16]

Новгород

Итак, нам неизвестно, насколько возрос Владимир к моменту новгородского посольства в Киев. Как бы то ни было, двигателем дальнейших событий летопись рисует не его самого, а его дядю и кормильца Добрыню Малковича. Добрыня определенно был старше своего племянника. Другой вопрос – насколько. Но это уже точно вопрос без ответа. Если о хронологии жизни русских князей тех лет мы имеем представления гадательные, то о хронологии жизни их приближенных – почти никаких.

Добрыню тяготило двойственное положение воспитанника. Тем паче, что двойственным оказалось и его собственное. С одной стороны, «уй» и воспитатель княжеского сына, с другой – княжеский холоп. Перед ним приоткрывалась дразнящая дверь в верхи общества, но лишь приоткрывалась. Летописи рисуют Добрыню скупыми, но четкими красками. Перед нами предстает человек честолюбивый и гордый, даже властолюбивый, стыдящийся низкой доли. И в то же время – заслуженно честолюбивый, тонкий и прозорливый, достойный советник в делах именно властных. Один из летописцев назвал Добрыню «мужем храбрым и распорядительным». Недаром народный эпос, былины «Владимирова цикла», Добрыню запомнил и воспел как Добрыню Никитича, храброго в бою, честного, мудрого и «вежественного» при дворе. В былинах, однако, Добрыня – знатный боярин родом, в отличие от крестьянского сына Ильи Муромца и поповича Алеши. В памяти народной закрепилось положение, достигнутое Добрыней позднее, а не то, с которого он поднялся.

Реальному Добрыне в 969 году было далеко до боярства. Со всеми его талантами и достоинствами, самое большее, на что он мог рассчитывать – это место при скудном дворе «робичича», если братья ему оставят хоть какой-то двор после смерти Ольги и Святослава. Вокруг Рюриковичей плотной стеной стояли еще их родственники и свойственники, родовитые скандинавы вроде Свенельда и Асмунда. В старшую дружину путь холопскому сыну был перекрыт. Впрочем, близилось время, когда бесшабашная доблесть Святослава изрядно проредит эту стену, да и аппетиты викингских потомков станут слишком велики для правителей строящегося государства. Время это настанет уже скоро, очень скоро. Но в том году, когда Святослав только отправлялся в свой последний поход, изменений не предвиделось. Не мог их предвидеть, при всей своей прозорливости, и Добрыня – разве что попытаться претворить в жизнь собственными руками.

Посольство из Новгорода, встретившее холодный прием у Святослава и законных наследников, представилось Добрыне единственным шансом изменить свою и Владимира сомнительную участь. Когда Ярополк и Олег свысока отказались от новгородского стола, к раздраженным новгородцам сам явился Добрыня. «Просите Владимира», – посоветовал он им.

Новгородцы вновь явились к Святославу и неожиданно, должно быть, для него попросили: «Дай нам Владимира». Святослав, выведенный из нежеланного затруднения, с легкостью согласился. Его ответ вновь звучал пренебрежительно, выказывая отношение и к Новгороду, и к собственному сыну от Малуши: «Это вам ведать». Так записан он в древнейшей по происхождению из летописных версий, но позднейшие ее не сильно смягчают: «Ваш он». Со всех трех княжичей, по преданию, Святослав взял клятву хранить установленные границы уделов и не искать большего. С тем он распрощался и с новгородцами, и с Киевом. Навсегда. Осенью 969 года князь уже сражался сначала с восставшими болгарами, а затем и с византийцами на Балканах.

Новгородцы же, забрав Владимира и Добрыню, в самые дни княжеского выступления отправились на север. Надо было успеть до зимней распутицы. Так что Владимир, скорее всего, въехал в Новгород еще в том же 969 году. Так он внезапно для себя обрел собственное княжество, собственный «стол».

Княжество это было огромным. Владения Новгорода еще во времена правления там Святослава охватывали земли ильменских словен, веси, мери, «чуди»-эстов – весь Север Руси. Они простирались от Финского залива до Белого озера и Волго-Окского междуречья, включая несколько независимых еще славяно-финских племенных «княжений». К Новгороду тяготели и земли псковских кривичей, родина Ольги. Русь Новгородская по размерам была сопоставима с Русью Киевской – как мы помним, в Новгороде до реформ Ольги был собственный центр полюдья, и такое противопоставление вполне правомочно. В своей устремленности к югу и в презрении к прежнему месту княжения Святослав запамятовал обо всем этом.

Забыл он и об исторической традиции, подкреплявшей амбиции Новгорода. Оттуда, из этих мест, вышел княжеский род Рюриковичей. Там правили Олег, Игорь и сам Святослав, прежде чем обосноваться в Киеве. А когда-то здесь рождалась Русь и правил легендарный Бравлин. Можно не сомневаться, что Новгород, в отличие от своего прежнего правителя, обо всем этом не забыл. Богатеющий град, привлекавший толпы скандинавских наемников, имел достаточно мощи, чтобы продолжить традицию. Получив на стол от киевлян «робичича» вместо наследника киевского князя, Новгород от этого не стал слабее. А вот сам «робичич» обретал исключительную силу, даже если прибыл без собственной дружины (на что весьма похоже).