Владимир Шаров: По ту сторону истории - [213]

Шаров резко отличался от своих знаменитых коллег (ничего, что слово «резко» ему совсем не подходит). Он их сторонился, а в компании с ними больше молчал и прятал в бороду застенчивую детскую улыбку. Сидел скромно, почти незаметный, но окруженный неуловимым светом, похожий на цветок одуванчика, только что сдутый ветром. Таким было и остается мое впечатление о нем: чистота и свет. То ли из‐за высокого роста, то ли из‐за того, что Володя постоянно прислушивался к себе, он ступал осторожно, словно нес в себе что-то очень ценное, не давая ему расплескаться. Его движения были мягкими и плавными, а только что вышедшее французское издание «До и во время» он подписывал стоя. Мы уже прощались, он стоял в дверях и вдруг решил нам его подарить. Я помню его посвящение: «Александре и Георгию – повесть о жизни, которой уже никогда не будет». И справа внизу: «21 марта 2005 года».

За день до открытия Салона и до того, как нас поглотила обязательная программа, ровно в десять утра я снова был в гостинице. На этот раз – чтобы показать «парижские тайны» ненасытному до новых впечатлений Анатолию Королёву. Я обещал это ему накануне у нас дома, когда Василий Аксенов в обществе двух дам вдруг рассказал о своей первой любви. Королёв и особенно Евгений Попов, которые со времен альманаха «Метрополь» были близкими друзьями Василия Павловича, лишились дара речи. Оказалось, что первой любовью Аксенова была болгарка. Всемирно известный писатель хорошо помнил даже место, где с первого взгляда влюбился в шаловливую черноглазую девушку, так что я уже смутно догадывался, о ком идет речь. И понял, в чем причина внезапной откровенности Василия Павловича: дальнее сходство N, одной из двух женщин за нашим столом, с его давней первой любовью.

Именно N – будем называть ее так – я и попросил показать Толе свой дом. N жила в Пале-Рояль, недалеко от Лувра, в старинном двухэтажном доме с просторной мансардой и видом на королевский парк. За год до своей смерти туда переехал и там пытался писать художник Фрагонар, выселенный из своей студии в Лувре. Говорили, что когда-то в доме была гостиница с почасовой оплатой за любовные услуги. И, конечно, как и большинство окрестных зданий, этот дом был гнездом всевозможных дворцовых интриг и порочных страстей. Идеальный уголок Парижа для Королёва: он только что закончил свой волшебный роман-коллаж «Игры гения» о Леонардо да Винчи и проявлял неудержимый интерес к той эпохе и ее тайнам.

В ресторане гостиницы кто-то из писателей еще завтракал, кто-то уже давал интервью, другие просто тихо беседовали. В поисках номера Королёва, в тесном полутемном коридоре я вдруг наткнулся на другого Попова – Валерия, председателя Союза писателей Санкт-Петербурга. И тут же, хоть мы и не были знакомы, решился попросить у него автограф. Не дослушав мои объяснения, Валерий Попов повел меня в свой номер. Комната была на одного, но мне нашлось место, хотя Валерию пришлось пройти мимо меня боком. Он ловким движением налил нам виски из бутылки, стоявшей на тумбочке у кровати, и таким же широким жестом подписал одну из своих книг. Она называлась «Грибники ходят с ножами».

Это определило настроение всего дня. 17 марта обещало быть долгим.

Теперь нас было не двое, а трое, и мы собирались уходить, как вдруг из ресторана в фойе гостиницы вышел Владимир Шаров. Вышел как с обложки модного журнала – высокий, статный, в светло-зеленых вельветовых джинсах и светлых замшевых мокасинах. И, как был в рубашке, тоже нежно-салатовой, пошел с нами на улицу. Королёв зашагал за ним в наглухо застегнутом плаще.

Идти до Лувра было около получаса, но с каждым шагом интерес моих спутников к искусству таял. А когда мы увидели очередь к стеклянной пирамиде, он и вовсе пропал. Фойе Комеди Франсез с мраморными бюстами Мольера и Расина их тоже не впечатлило. В конце концов мы дружно решили, что все вместе пойдем прямо к N. С некоторым беспокойством я позвонил ей, чтобы предупредить, что вместо одного русского писателя приведу троих, но она приняла мое сообщение с завидным хладнокровием. Я уже и сам был разгорячен своими рассказами о Пале-Рояль и его обитателях, о магических ритуалах с черными курицами, о куртизанках и бесконечных дуэлях между аристократами. «В те времена у королевской полиции не было доступа на территорию дворца, так что это было единственное место, где можно было безнаказанно убивать друг друга», – сказал до сих пор молчавший Володя. И добавил, что скорее всего именно отсюда на остров Святой Маргариты вывезли в оковах самого загадочного в истории Франции узника – Железную маску.

Признаться, я не ожидал от Володи таких глубоких познаний из истории Франции и нетерпеливо перебил его: «А ваш следующий роман случайно не о Железной маске и Октябрьской революции?» Ответ меня одновременно поразил и заинтриговал: «Нет, он будет об Иерусалиме и крестовом походе беспризорников под началом Ленина».

И Шаров стал рассказывать, что работа идет с трудом, что он и сам не знает, когда закончит роман. И закончит ли вообще… Лишь пару лет спустя я узнал название книги – «Будьте как дети» – и смог расспросить о ней Володю. Так растянулся наш с ним разговор – и во времени, и в пространстве. От Железной маски – до вождя мирового пролетариата, который в приступе старческого ясновидения обращается к вере Христовой. От узкой темной улочки де Божоле до гигантского Ленинградского проспекта в Москве, где находился старинный особняк Болгарского культурного института. Туда морозным декабрьским утром 2007 года запыхавшись пришел Володя, и там мы записывали наш разговор. Ему было непросто отвечать на мои не всегда понятные вопросы, но он выдержал… Запись беседы я опубликовал в своем журнале, в первом номере 2008 года, вместе с журнальным вариантом романа. Мне кажется, этот наш разговор очень важен для понимания и самого романа, и хода мыслей автора, поэтому я предлагаю его российским читателям в настоящем издании.