Владимир Раевский - [67]

Многих петрашевцев присудили к смертной казни, которая была заменена ссылкой. В Сибири оказались петрашевцы. А несколько лет спустя Петрашевский, Спешнев и Львов попали в Иркутск. И случилось так, что в 1857 году ссыльнопоселенец Спешнев стал редактором «Иркутских губернских ведомостей», а Петрашевский и Львов — сотрудниками редакции. Раевский подружился с ними, особенно со Львовым. Петрашевцы знали о многих неблаговидных делах, творившихся в губернии. В «Ведомостях» начали появляться статьи об этом. Раевский задумал напечатать в «Ведомостях» серию очерков под общим названием «Сельские сцены». Обладая даром незаурядного публициста, Владимир Федосеевич написал и опубликовал «Предисловие» к «Сельским сценам». В нем Раевский обрушился на существующие порядки, вернее беспорядки: «Недавно один господин К. Г., — писал Раевский, — доказал в журнале необходимость для крестьян розги, как бы давая тем понять, что помещик создан для того, чтобы сечь крестьян, а крестьяне — чтобы их секли, то есть поделил человечество русское на «секущих и секомых»… Но ежели одному сословию дано право сечь, а другому быть сечену без суда, — то какую силу, значение и смысл будут иметь законы? И зачем они?.. У крестьян страх исправника, помещика. заседателя, старосты пли, лучше сказать, розг и плетей сильнее… совести и ответа перед законами, а отсюда-то происходят ложь, клевета, нередко ложные присяги… ранний разврат женского пола, бесстыдство; отсюда происходит пьянство, домашние суды, всегда решающиеся в пользу того, кто больше поставит вина, воровство общественных денег… и длительный ряд безобразных пороков. Нашелся еще господин, который воздумал доказать, что и грамотность для крестьян вредна. Как же это? А вот как: он говорит, что волостные и сельские писаря плуты, потому что грамотны: следовательно, грамотность вредна и крестьян учить не следует. Чистая логика! Но вследствие которой рождается вопрос: интересно бы знать, учит ли оный господин собственных детей, и следует ли их учить на том основании, что есть чиновники и дворяне плуты?»

Далее Раевский утверждает, что «очень трудно, но возможно» поправлять укоренившееся зло. Он ратует за всеобщую грамотность. Взывает к совести тех, кто присвоил себе право сечь крестьян, «которые в поте лица добывают хлеб для себя и для тех, которые отстаивают право сечь и держать в невежестве».

Статья Раевского не понравилась лиходеям из окружения губернатора. Они стали требовать закрыть «Ведомости». А некий Карпов говорил: «С каждым нумером губернских ведомостей ведут кого-нибудь из нас на распятие, а мы рукоплещем — доберутся наконец и до всех».

Виновником в разоблачении взяточников и плутов губернские чиновники считали Раевского. И еще пуще возненавидели его.

В Главном управлении Восточной Сибири чиновником особых поручений служил Беклемишев, человек «испорченной нравственности». Вокруг Беклемишева, успевшего войти в доверие губернатора, группировались чиновники, занимающиеся взяточничеством и казнокрадством. Он был их коноводом. В числе близких сторонников Беклемишева были чиновники Главного управления Восточной Сибири, в их числе управляющий III отделением Успенский, тот, по доносу которого был выслан в Акатуй Лунин; в управлении служил чиновником канцелярии Неклюдов, открыто осуждавший то, чем тайно занимались Беклемишев и его сторонники. Это о них Раевский сказал, что они «суть бичи края». Боясь огласки, Беклемишев решил избавиться от Неклюдова. В ход были пущены клевета и другие подлости. А когда этого оказалось мало, он спровоцировал дуэль и убил Неклюдова. Этот наглый и позорный случай расправы взбудоражил весь город. О нем Владимир Федосеевич написал в «Колокол», издаваемый Герценом в Лондоне.

«Что же произошло в Иркутске? — сообщал Раевский. — А произошло то, что Неклюдову подсунули незаряженный пистолет. Беклемишев еще до сигнала о начале дуэли подбежал к Неклюдову и в упор выстрелил в него. Через несколько дней, — писал Раевский, — были похороны Неклюдова (замечательно, что вопреки духовному положению, воспрещающему отпевать убитых на дуэли наравне с самоубийцами, полиция сделала распоряжение отпеть Неклюдова и тем самым как бы признала его за убитого насильственно), по стечению народа самые многочисленные, какие когда-либо бывали в Иркутске за двухвековое его существование;…публика старалась выразить свое сочувствие к убитому и протестовать против виновника смерти».

Об иркутской дуэли «Колокол» получил ряд писем, среди них были и такие, в которых защищали Беклемишева, а Раевскому приписывалось, что после смерти Неклюдова «агенты приказчика питейного откупа Владимира Федосеевича Раевского произвели волнение в городе…».

На защиту Раевского выступил петрашевец Львов. В письме к Герцену он рассказал о его несчастной судьбе и непричастности к делу в Иркутске. «Совершенная ложь. — писал он. — что будто агенты Владимира Федосеевича Раевского после смерти Неклюдова произвели волнение в городе — по той простой причине, что Раевского там не было; он живет в семидесяти верстах от Иркутска, на Александровском заводе, и вот уже два года, как оттуда не выезжал…»