Владимир Мономах. Между историей и легендой - [15]

«Повесть временных лет» сообщает об этих событиях лаконично: Всеволод выступил против брата на Волынь, где они «сотворили мир», вследствие чего Изяслав «сел в Киеве, месяца июля в 15-й день». Ряд исследователей, начиная с В. И. Сергеевича, предполагали, что отношения между Изяславом и Всеволодом были урегулированы на основании договора[100], что представляется весьма вероятным, учитывая тот факт, что оба князя находились в шаге от открытия военных действий. Конечно, это был не первый случай междукняжеского соглашения на Руси, однако от предыдущего прецедента – Городецкого соглашения 1026 г. между Ярославом и его братом Мстиславом – он отличался тем, что был достигнут бескровным путем. По сути дела, это был уникальный политический компромисс, когда младший брат без сопротивления уступил место старшему, что привело к оформлению такого принципа, как приоритет «брата старейшего».

В историографии этот принцип связывается с последней волей Ярослава, с чем нельзя согласиться хотя бы потому, что воплощение в политической практике он получил почти через четверть века после его кончины, тем более после того, как эта последняя воля была нарушена и Святославом, и Всеволодом. Поэтому вероятнее другое: представление о приоритете «брата старейшего» начало формироваться в Киево-Печерском монастыре после того, как в 1073 г. Изяслав был изгнан братьями. Из «Жития» Феодосия известно, что настоятель монастыря публично осуждал изгнание Изяслава и долго отказывался от контактов с его преемником Святославом, настаивая на том, чтобы он вернул киевский стол старшему брату. Известно, что Всеволод Ярославич также посещал в этот период Печерский монастырь, и весьма вероятно, в конце концов, монахи сумели повлиять на него в духе идей Феодосия, тем самым подготовив почву для мирного урегулирования отношений между братьями. Тем более у старшего и младшего Ярославича в этот момент имелись общие стратегические интересы – борьба с Всеславом Полоцким, о чем свидетельствует утверждение самого Мономаха о том, что он ходил на Полоцк летом 1077 г. с отцом и зимой 1077/78 г. с двоюродным братом Святополком Изяславичем, вместе с которым они «выжгли Полоцк». Все это способствовало тому, что Всеволод Ярославич добровольно сменил киевский стол на черниговский.

После «Волынского компромисса» он сохранил в подчинении левобережье Днепра, составлявшее единый территориальный комплекс (Северскую землю), раздробленный в 1054 г. по «ряду» Ярослава. За Мономахом старшие Ярославичи, по-видимому, оставили Смоленск, где он находился весной 1078 г. после возвращения из похода на Полоцк. В Киевской земле фактически установилось двоевластие. Изяслав Ярославич посадил на княжение в Вышгороде своего сына Ярополка, но для упрочения своего положения и поддержания стратегического баланса сил киевскому князю было необходимо вернуть под контроль те городские центры, где на княжении находились Святославичи.

Вскоре после возвращения Изяслава в Киев подозрительную строптивость по отношению к Глебу Святославичу проявили новгородцы, которые, по свидетельству составителя списка «А се князи Великого Новагорода», выгнали его из города[101]. Судя по «Повести временных лет», взаимоотношения его с новгородской общиной и до этого момента были достаточно сложными. Под 1071 г. в тексте летописи говорится, что в Новгороде объявился волхв и «говорил людям, притворяясь богом, и многих обманул, чуть не весь город, говорил ведь: «Предвижу все» и, хуля веру христианскую, уверял, что «перейду по Волхову перед всем народом». И была смута в городе, и все поверили ему и хотели погубить епископа. Епископ же взял крест в руки и надел облачение, встал и сказал: «Кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, кто же верует Богу, пусть ко кресту идет». И разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву. И началась смута великая между ними. Глеб же взял топор под плащ, подошел к волхву и спросил: «Знаешь ли, что завтра случится и что сегодня до вечера?» Тот ответил: «Знаю все». И сказал Глеб: «А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?» – «Чудеса великие сотворю», – сказал. Глеб же, вынув топор, разрубил волхва, и пал он мертв, и люди разошлись». Этот летописный рассказ показателен для понимания того, сколь ненадежными были отношения князя с местным населением, которое легко мог увлечь за собою любой демагог. При жизни отца Глеб справлялся со строптивостью горожан, но после его смерти положение ухудшилось, а в 1077 г. от укуса собственного пса внезапно скончался епископ Феодор[102], которого князь спас от расправы, так что свергнуть неугодного правителя, лишенного серьезной поддержки, не составляло труда. Глеб бежал за Волок, где вскоре был убит. Новгородский стол оказался вакантным, видимо, в начале 1078 г., поскольку в «Поучении» Мономах сообщает, что после того, как они с двоюродным братом «выжгли Полоцк», Святополк пошел к Новгороду, «а я, с половцами воюя, на Одрск, а потом в Чернигов»[103]. Судя по дальнейшему изложению событий, затем Мономах ненадолго отправился в Смоленск, откуда вновь вернулся в Чернигов.