Владеющие - [34]

— Ну, считайте, что вы сами ответили на свой вопрос, — последовала сухая реплика.

— Вы руководите программой «Дубликат», занимаетесь альтернативным телевидением, при этом еще ведете целых две передачи в обычном эфире. Когда же вы все это успеваете? Может быть, в телецентре работает ваш клон? И вообще, все, что вы рассказали, не слишком серьезно. Нет никаких конкретных научных фактов, сплошная беллетристика? — вызывающе произнес Геращенко.

— Я всегда ценил ваш юмор, Виктор Владимирович. Например, восемь лет назад в идее ГКО. И сейчас ценю его в ваших донесениях «Горгоне», правда, больше смахивающих на кляузы, — мрачно заговорил Владимир Соловьев, — К вашему сведению, в моих телепрограммах работают лучшие редакторы страны. И времени мне нужно ровно столько, чтобы вставить микрофон в ухо. А может быть, вы считаете, что будет лучше, если придет какой-то дядя с улицы в Останкино, чтобы оборудовать тайный бункер, установить аппаратуру для резервного телевещания в чрезвычайных условиях?

Кстати, завтра мне надо успеть разобраться с вопросом, почему происходит задержка транша по «Аладдину». До сих пор не задействован постоянный канал финансирования. Продолжая ваши юмористические изыски, я могу сказать, что, если бы вы пять лет назад не клонировали в вашем Центробанке таких козлов-банкиров, как бляди-лебеди, то нам бы удалось сегодня избежать позора и многих проблем. Завтра вечером жду от вас сообщения о начале трансферта по постоянному каналу. Еще есть вопросы?

Остальные присутствующие благоразумно молчали…

Глава 13 Утро

Бабушка стоит у кроватки, смотрит, гладит лоб горячей шершавой ладонью и приговаривает:

— Вставай, Вовочка. Вставай миленький. Нас ждут…, - так не хочется открывать глаза. Эх, хорошо перевернуться на бочок, и еще немного поспать. Но бабушка не отстает…

— Володя, вставай… Владимир…. Вставайте, граф, вас ждут дела… — слышит он настойчивый негромкий голос сквозь сон, чувствует прикосновение руки к непослушным вихрам на затылке. Владимир лежит ничком на кровати. На стуле валяется смятая рубашка. С зевком оборачивает голову, смотрит наверх, щурясь от ярких солнечных лучей, бьющих в окно. У кровати стоит Лугарина в роскошном вишневом халате с вышивкой. Свежая, бодрая, улыбается. Память услужливой сукой, которая спешит принести тапочки утром хозяину в постель, подсовывает вчерашние заключительные эпизоды именин, отчего на душе у Владимира делается и страшно, и муторно. Думал с тупой надеждой, пробираясь ночью вдоль стенки на непослушных ногах, — вот засну, утром проснусь, а ничего этого не было. Ничего. Ни хрена.

— Ну, вот. Позавчера сирота казанская. Вчера сын академика. Сегодня — граф. А завтра? Что, принц датский Гамлет? — забурчал, свесив ноги с кровати и обхватив руками голову, нисколько не стесняясь своего обнаженного тела перед соседкой.

Зло подумал:

— Что ей опять надо с утра, после того, как до изнанки вывернула? Пиявка. У-у, майн гот, как голова трещит…. Ведет себя здесь, как у себя дома. Опля, а может эта ведьма еще и сквозь стены ходит?

— Володя, ну, как не стыдно, — укорила Анастасия Александровна, — Утро нужно встречать радостно, не имея злобы в душе, со смирением и любовью. А ты, словно бычок, насупился. Посмотри, какой с утра прекрасный день. Быстро, умывайся и ко мне. Будем завтракать. Я пошла на кухню, сварю кофе…. Кстати, хоть брать у тебя особенно нечего, ты все же закрывайся на ночь, — сказала он уже с порога.

Владимир привел себя в порядок, прошел в комнату соседки и только сел в ставшее удобным и привычным черное кожаное кресло на высоких деревянных резных ножках, как на пороге показалось Лугарина. Она несла с кухни турку, расточающую аромат настоящего молотого кофе. На круглом столе графинчик с наливкой, две рюмки, кофейная пара, в вазе — печенье, конфеты. На блюде — несколько бутербродов с сыром и ветчиной.

Лугарина села напротив и попеняла, мол, не стоит по утрам поправляться пивом или водкой, а вот домашней настойкой на целебных травах, — в самый раз. Налила и себе, и ему. Владимир съел несколько бутербродов, пил кофе, потом еще. Откинулся на спинку кресла, сутуло пригорюнился, опершись в подлокотник и подперев внутренней стороной ладони подбородок. Полусогнутые пальцы торчали возле упрямой скулы. Взгляд в бесконечность доверчивых синих глаз стал по-детски мечтательным. Лугарина искоса поглядела на него, опустила глаза, тихонько то ли пошмыгала носом в платок, то ли покашляла.

— Ты как-то обмолвился, что в юности мечтал работать в столичной газете, заниматься настоящей журналистикой, — сказала она, потерев указательным пальцем уголки глаз. Владимир в другое время руку бы дал на отсечение, что не говорил об этом с соседкой, но сейчас молчал и внимательно слушал, — Так вот, решено. Завтра мы летим в Москву. А что? Нас здесь разве что-то держит? Я имела телефонную беседу с одним моим старинным приятелем, который мне обязан в некотором роде. Он в свое время был ужасным озорником. Нет, не то, что ты думаешь… Он политические анекдоты любил рассказывать и с иностранцами по ресторанам таскался. Сейчас он главный редактор иллюстрированного журнала «Мир путешествий». Ему нужен хороший корреспондент, который может поехать в командировку на край света, написать хороший репортаж, а заодно красивые фотографии сделать. Словом, через неделю ты сможешь приступить к работе.