Владетельные князья Владимирских и Московских уделов и великие и удельные владетельные князья Суздальско-Нижегородские, Тверские и Рязанские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. - [17]

2. Владимир Андреевич (1461–1474), четвертый сын Андрея Александровича, известен нам и по родословным, и по летописям. В 1461 г. из Пскова, где князья обычно не засиживались подолгу, выехал «в неделю Святых Отец» — точно не известно, по какой причине, — великокняжеский наместник князь Иван Васильевич Оболенский-Стрига; псковичи отправили с ним послов, вручив им 50 рублей для подарка великому князю («и послаша псковичи к князю великому 50 рублев на дарове»). Стрига выехал, кажется, из-за неудовольствия, возникшего вследствие враждебных отношений Пскова с немцами. По крайней мере, летописец, заметив, что псковские после отправились со Стригой к великому князю, говорит далее, что от последнего они возвратились «вей добры здоровы, а князь великой свою отчину жалует доброволных людей, врекается боронити и стояти за дом святыя Троица и за мужей псковичь»[185]. Вот потому-то в том же 1461 г. великий князь и послал «наместника своего во Псков на княжение князя Володимера Андреевича». Мы уже говорили, к чему стремились великие князья Московские в отношении Новгорода и Пскова. С Новгородом еще приходилось поступать осторожно, потому что он был сравнительно силен; но с Псковом можно было не церемониться, говоря обыденным языком. Для Москвы единение Новгорода с Псковом не могло быть приятным уже потому, что две объединившиеся силы в любом случае опаснее, чем одна. А в программе московских князей было именно разъединение сил, чтобы в лице их образовалась единоцельная сила для всей Руси.

Итак, с Псковом не церемонились. Действительно, занеся на свои страницы известие о назначении для Пскова преемника Стриги-Оболенского, т. е. наместника великого князя, летописец об этом наместнике, Владимире Андреевиче, замечает, что он назначен великим князем «не по псковскому прошению, не по старине»[186]. Однако псковичи приняли нового наместника с честью и посадили его «на княжении в Пскове». Но недолго пришлось князю Владимиру Андреевичу сидеть на Псковском столе: «тоя же осени [1462 г.], — сказано в летописи, — выгнаша псковичи месяца сентября, при посаднике степенном Максиме Ларивоновиче, князя Володимера, а он приеха не по псковской старине, псковичи не зван, а на народ не благ, и изо Пскова с безчестием поеха на Москву, к великому князю Ивану Васильевичу жалитися на пскович; а был во Пскове с полтора года на столу»[187]. Великий князь до того разгневался на псковичей, что не допускал на глаза псковских послов три дня.

Затем еще только раз летопись упоминает этого князя по поводу продажи им, совместно с его двоюродным братом Иваном Ивановичем Долгим, а также собственными детьми, половины Ростова, называвшейся Борисоглебской стороной, великому князю Ивану III Васильевичу[188].

До нас не дошло известий, на ком был женат Владимир Андреевич, но знаем, что он имел двух сыновей Димитрия и Александра, бывших в Москве в боярах.

3. Иван-Ян Андреевич (1425 — умер до 1474 г.)[189] известен только по родословным. Он умер до 1474 г., т. е. до года продажи великому князю Борисоглебской стороны Ростова, а следовательно, как он, так и его дети до 1474 г. должны считаться удельными князьями.

Сыновья Ивана Андреевича Василий Губка, Иван Темка, Семен и Димитрий вообще известны только по родословным, почему мы и не будем говорить о каждом из них в отдельности. Впрочем, об Иване Темке заметим, что он упоминается и в летописи как воевода, павший 8 сентября 1514 г. в битве с литовцами под Оршей.

Иван-Ян Андреевич считается родоначальником угасших князей Яновых-Ростовских, а через сына Ивана Темку и Темкиных-Ростовских, также угасших[190].

Федор Александрович 1380 — ум. в 1420 г

Федор Александрович, второй сын Александра Константиновича, выходит на сцену в то время, когда, с одной стороны, происходил разлад между Псковом и Новгородом, с другой — между Новгородом и Москвой.

В 1397 г. великий князь Василий Димитриевич совместно с Витовтом потребовал у новгородцев разрыва дружбы с немцами, бывшими во вражде с великим князем Литовским. Новгород не исполнил этого требования, и в Двинскую землю была двинута московская рать. Утесняемые корыстолюбием Новгорода, двиняне, сами новгородские выходцы, охотно встали на сторону Москвы и приняли к себе великокняжеского наместника, ростовского князя Федора Александровича. Новгородцы в свою очередь также вооружились: опустошили и сожгли старый Белозерск, а с нового взяли откуп; разорили Кубенские волости и подступили к Гледену, безуспешно осаждали его три недели, сожгли, наконец, посады вокруг Устюга и соборную церковь последнего. Здесь новгородцы разделились на две партии, из которых одна пошла к Галичу, а другая — на Двинскую землю и там осадила крепость Орлец, где сидел великокняжеский наместник с новгородскими двинскими воеводами, приставшими к Москве. После упорной осады, продолжавшейся около месяца, новгородцы взяли крепость, а вместе с ней и сидевших там двинских воевод; князя же Федора Ростовского, взяв у него «присуд и пошлины», отпустили восвояси со всеми ратными людьми[191].

После этого в течение лет десяти в летописях не встречается упоминаний о Федоре Александровиче.