Владетель Ниффльхейма - [4]

Конечно, ничего такого Юленька Алексу не сказала. А он вдруг взял и предложил:

— Тогда вместе давай. Я скажу шоферу, чтоб с утреца за тобой завернул.

Не дожидаясь согласия, он развернулся и ушел. А Юленька стояла в школьном коридоре, не слыша звонка, и думала, что впервые в жизни ей повезло! По-настоящему повезло.

Но везение быстро закончилось. За Юленькой, конечно, заехали. И мама — мама-ах-как-я-вам-благодарна — передала ее шоферу, а тот усадил в машину, где, лежа на сиденье, спал Алекс. Он и в автобусе спал, сунув под голову рюкзак. Юленька же сидела, не смея шелохнуться, слушала хихиканье Ленки Лялькиной и думала, что надо потерпеть. Вот проснется Алекс и…

Воображение рисовала всякое, но не то, что на самом деле получилось. Проснувшись, Алекс спросил:

— Мы где, Крышкина-Покрышкина?

А когда Юленька ответила, он и благодарить не стал, сунул в уши наушники и айпод из рюкзака вытащил. Так весь день и проходил, даже в музее… и теперь вот домой.

Зачем он позвал, если ему все равно, с кем ехать? Мог бы и один… мог бы и вообще… если не интересно… ему бы, небось, и словечка никто не сказал бы, реши Алекс дома остаться.

— Домашку скатать дашь? — опять поинтересовался он.

Юленька хотела ответить, что не даст и вообще знаться с ним не желает, когда случилось это.

Первым был звук, громкий, скрежещущий, как будто кто-то когтями по стеклу провел. А стекло не выдержало и разлетелось брызгами, прямо Юленьке в лицо. Передняя часть автобуса вдруг прогнулась внутрь и разломилась пополам, впуская что-то огромное и страшное.

Оно смяло водителя, подбросило сонную тетку-экскурсоводшу, розовый костюм которой стал бурым, а бабочка и вовсе сломалась.

— Падай! — крикнул Алекс, и Юленька его услышала, хотя не слышала по-прежнему ничего, кроме оглушительного звона.

Вот только шелохнуться не смогла. Оцепенев, она смотрела на бабочку, крылья которой стремительно краснели. На рвущийся металл и железный штырь, что двигался навстречу.

— На пол!

Алекс столкнул ее и сам рухнул сверху. Потеряв управление, автобус закружился в скрежещущем вальсе. Юленька зажмурилась. Ей было страшно. И больно… очень больно.

— Не вставай… — шепнул Алекс на ухо.

И Юленька подумала, что это из-за нее все. Она ведь ужас, до чего невезучая.

Когда Юленька открыла глаза, то увидела, что ничего нету: ни автобуса, ни классухи, ни экскурсоводши, ни Алекса. Она лежала на плоском сером камне и смотрела в небо, такое же плоское и серое, как будто бы вытесанное из еще одного камня. Черными жилками на нем проступали облака, а солнца так и вовсе не было.

— Крышкина-Покрышкина, просыпайся, — сказал кто-то знакомый. И Юленька села.

Алекс. Точно. Его зовут Алекс, и они вместе ехали. Куда? Домой. Откуда? С экскурсии. Перед самой линейкой. Экскурсия. Кижи. И еще куда-то. Потом автобус вдруг начал кувыркаться и…

— Мы умерли? — спросила Юленька и потрогала себя за ухо. Она ощущала и пальцы, и ухо, и еще твердый холодный камень под собой, и соленый запах моря, совсем как в Евпатории, куда ездили в позапрошлом году.

Мама, правда, в Турцию хотела. Но Турция — это дорого.

— Алекс, мы умерли?

Она все-таки села, и руки ее двигались, и ноги тоже. А в груди привычно колотилось сердце. Разве у мертвецов или призраков, которыми становятся мертвецы, сердце стучит?

Алекс стоял рядом и тоже ничуть не походил на призрака. Джинсы у него грязные. И кроссовки тоже. А мама — мама-которая-знает-про-всех — говорит, что Алекс — зажравшийся мажор. И его изолировать надо, чтобы не влиял плохо. А Юленьке было не понятно, как и на кого он влияет, если держится в стороне ото всех?

— Может, и умерли, — ответил Алекс. — Техника точно сдохла.

Подбросив на ладони айпод, он сунул его в рюкзак, а потом руку протянул.

— Вставай, Крышкина-Покрышкина, пойдем.

— Куда?

— Куда-нибудь. А поездочка-то зачетная вышла… мой папашка от злости скопытится. Рвет и мечет… ну и фигли ему.

Серый камень простирался во все стороны. Иногда он был чуточку более темным, иногда — более светлым, словно бы поседевшим. На проплешинах прорастали деревья. Снежно-белые, они походили на торчащие из-под земли руки, и невидимый ветер шевелил ветви-пальцы. Тогда казалось, будто они скребутся в небо.

Юленьке это место жуть как не понравилось. Она вообще недолюбливала странные места, тем паче такие мрачные. Алекс же, оглядевшись, бодро зашагал прочь, и Юленьке не осталось ничего, кроме как идти следом.

— Ты… ты знаешь, куда идешь?

— Не знаю.

— Тогда почему идешь?

— Потому что иду, — он перепрыгнул через упавшее дерево, которое больше не походило на руку, скорее на огромного червя. Гладкая кора просвечивала, позволяя разглядеть тонкие трубки, похожие на провода. Только это провода еще и дергались, точно живые.

Прыгать Юленька не решилась — обошла дерево. И бегом бросилась догонять Алекса.

— Ты… ты постой! Может, нам лучше на месте? Подождать.

— Чего? — он остановился и глянул на нее. А смотрел Алекс всегда с насмешечкой, будто знал, что все-все в этом мире будет в точности так, как ему захочется.

— Ну… — Юленька растерялась. — Спасателей. Ведь придет кто-нибудь! Придет. А если мы уйдем, то… то никто нас не отыщет.