Вкус желания - [25]

— Мадемуазель нездорова?

— Не стоит так волноваться. Это всего лишь головная боль, и ничего более. Хороший ночной сон — и все пройдет.

Элен кивнула и закрыла створки шкафа.

— Как вам угодно, мадемуазель. Попросить ли мне принести для вас ужин на подносе?

В эту минуту желудок ее запротестовал и издал довольно громкое и неизящное бурчание.

Господи! Она же с ленча не съела ни крошки.

— Да, пожалуйста, сделай это. Должно быть, голод способствует моей мигрени.

Девушка кивнула, повернулась и вышла из комнаты. Ее уход сопровождался звоном гонга, оповещавшим об ужине.

Пятью минутами позже послышался стук в дверь.

— Войдите! — крикнула Амелия, спуская ноги с кровати, и они тотчас же утонули в мягком ворсе плюшевого брюссельского ковра.

Значит, еду принесли раньше, чем она ожидала. И в знак одобрения в желудке у нее забурчало громче.

Открылась дверь, но вопреки ее ожиданию появился не слуга с вожделенным подносом, а сам виконт, переодевшийся в более официальное платье: сюртук, жилет цвета шалфея и коричневые бриджи. Белый шейный платок резко контрастировал с золотистым оттенком его кожи.

Она отметила это вопреки собственной воле.

— По-моему, вы выглядите вполне здоровой, — заметил он без всякого предисловия.

Амелия застыла у изножья кровати. Ей потребовалось не меньше минуты, чтобы собраться с силами, привести в действие мозги, понять, на что он намекает, и ответить должным образом.

— Ваше внимание ко мне поражает воображение, но оно совершенно излишне.

Не сводя с нее глаз, он вошел, и тотчас же, как ей показалось, комната съежилась и стала меньше. Он непринужденно закрыл за собой дверь, и ее щелчок показался ей преувеличенно громким и отдался в ушах.

Амелия с трудом сглотнула и несколько мгновений молча смотрела на него, не веря своим глазам.

— Что вы делаете? — спросила она, обретя дар речи и стараясь совладать с негодованием.

— Это я хотел вас спросить, что вы делаете, заставляя вашу служанку лгать ради вас?

Он сделал к ней шаг.

— Если вы вообразили, что я поверил хоть слову, то ошибаетесь.

— Вы в моей спальне, милорд.

По мере того как он к ней приближался, ее тон вместо гневного становился все более неуверенным, а голос начал дрожать.

— Возможно, вы привыкли так обращаться с женщинами, Но я леди и требую, чтобы вы обращались со мной лучше, чем с вашими шлюхами. Я совершенно уверена, что ваша мать едва ли одобрит ваше поведение.

Л орд Армстронг остановился перед ней. Он стоял слишком близко. Амелия хотела бы увеличить это расстояние, но гордость не позволяла ей отступить сейчас, после того как несколько часов назад она убежала от него.

— И это вы-то будете читать мне мораль и указывать, что пристойно, а что нет? — При этом вопросе темно-золотая бровь поднялась. — Разве я не сказал, что ваш отец предоставил мне право позаботиться о вас, если ситуация окажется слишком тяжелой? Я полагаю, что сестры в отдаленном монастыре в Уэстморленде будут рады приветствовать вас. — Он медленно покачал головой и щелкнул языком. — Какой будет позор, если дело дойдет до этого.

Ее головная боль была мгновенно забыта, а возможно, ретировалась, испуганная накатившим на нее гневом. Этот гнев был направлен на ее отца и на отвратительного субъекта, стоявшего перед ней. Это был гнев такого сорта, который заставляет мужчин на рассвете отправляться в уединенное место с пистолетами в обществе секундантов.

Амелия сделала глубокий вдох.

Его взгляд упал на ее грудь, потом снова обратился к глазам.

— Итак, я полагаю, что в своем кабинете я достаточно ясно выразил свои пожелания относительно того, где вы будете принимать пищу.

Амелия сглотнула. Ее гнев несколько поумерил сигнал, поступающий из желудка. Но то, как лорд Армстронг произнес последние слова, было неприлично. Слишком интимным был его тон.

То, что он не поверил в ее недомогание, было очевидно. Она прочла это в его глазах, когда он сделал еще один шаг к ней. Сделав над собой усилие, чтобы не попятиться, Амелия вскинула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. Ее раздражало то, что, стоя так близко от нее, он своими широкими плечами полностью заслонил от нее дверь. А это был единственный выход из комнаты.

— Вы в самом деле хотите начать войну со мной? С первого же вечера?

Он склонил голову. Его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от нее. Говорил он тихо, и в голосе его слышалась насмешка.

С первого момента, как она его увидела, Амелия испытала неведомый ей до сих пор страх. Он представлял собой угрозу. Но что это была за угроза, пока ей ясно не было. И это вызывало еще большее раздражение.

— Значит, вы предпочли бы, чтобы я спустилась к ужину больной?

Господи, что же она делает? Пытается воззвать к его… порядочности. Хотя очевидно, что в какой-то момент обычное человеческое сердце в его груди заменил собой кусок гранита.

— Если вы больны, то я король Англии.

— В таком случае я прощу ваше величество удалиться из моей спальни.

— Давайте кое-что проясним, Принцесса.

Амелия стиснула зубы, а пальцы ее сжали складки юбки. Ему явно доставляет удовольствие произносить это слово, потому что он понимал, как ее это раздражает.

— Это, — сказал он, жестом охватывая всю комнату, — как и все в этом доме, мое. Вы здесь пользуетесь моим гостеприимством. Более того, я уверен, что вы не в первый раз оказались наедине с мужчиной в комнате, где есть кровать. Помните, я знаю и о Кромуэлле, и о Клейборо, хотя готов держать пари на то, что Кромуэлл не был первым.