Вкус терна на рассвете - [26]

Я встал, и мы сварили чай в моей походной посудине, крошечной кастрюльке, с помощью электрического кипятильника, который я всегда беру с собою в поездки. По поводу моих дорожных приборов Туров высказался с большим одобрением, добавив при этом:

— Уважаю приспособленных к жизни людей. От них-то всегда бывает благо для ближнего, хотя бы в виде стакана чая…

И тут случилось неожиданное. Экономист опрокинул горячий чай себе на ногу и живо вскочил с места, отбросив грохнувший стул. Все произошло так быстро, что я не успел и пошевельнуться, а Туров уже стоял, держа пустой стакан в руке, и хохотал, сотрясаясь плечами.

— Ерунда какая, ах, какая ерунда! — сказал он, отсмеявшись. — Вот вам и благо для ближнего! — И, оттянув спортивные штаны на резинке, показал багровое пятно, украсившее его толстую, как бревно, мощную ногу.

— Давайте-ка еще вскипятим, — предложил я, — это ведь недолго.

— Нет уж, спать пора, — отказался он, раздеваясь, и, одним рывком разобрав постель, живо улегся на кровать.

Я допил свой стакан и тоже улегся. Но спать нам не хотелось. Где-то по соседству гремели мужские голоса, шло, видимо, веселье. Сосед мой, разглядывая что-то в потолке, спросил:

— Вы раньше бывали здесь?

— Нет, первый раз, — ответил я.

Перевалившись на бок, он приподнялся на локте, согнув руку, на которой вспухло белое ядро бицепса.

— В таком случае, дружище, я вам завидую, — сказал он. — Прекрасная страна Киргизия. Сам я уже третий раз сюда приезжаю. И тоже хорошо помню свой первый приезд. Только был я тогда не здесь, а в Джалал-Абаде. Это небольшой чудный город, весь в садах. Вокруг холмы, красные горы, на холмах тоже сады. Я там был поздней осенью, точнее, в середине октября. Еще висели на деревьях яблоки, вот такие, — показал он сжатые и сложенные вместе кулаки. — Было тепло, как у нас в Москве летом. Ах, какой же это город! Обязательно побывайте там, если будет возможность. Увидишь такой город впервые и подумаешь: вот место на земле, где бы можно прожить мирную жизнь, похожую на сон или сказку. Но однажды возле базара я увидел слепого нищего — в белой одежде, словно в исподнем, с деревянной чашкой в руке, куда он собирал милостыню. Он что-то такое гнусаво напевал про себя… Нет, дружище, и в Джалал-Абаде люди живут не как в сказке, чего уж там говорить. А городок действительно славный.

Я чувствовал, что мой сосед не просто охвачен желанием поболтать, разговориться о всяком-разном, как то бывает на командировочных биваках, в гостиничном номере; нет, он был чем-то возбужден, глубоко и потаенно взволнован. Юная ночь летела за окном, полная каких-то загадочных звуков. Грубые голоса пирующих иногда заглушали их. Мне почудилось, что где-то вдали проревел осел, хотя, спрашивается, откуда мог взяться сей зверь в столичном городе, почти в центре? Я ждал от Турова рассказа, такого же взволнованного и напряженного, как то состояние души, в котором он находился. Но я не хотел ничем выдать, что жду этого рассказа. Косой свет настольной лампы вылепил большие выпуклые мускулы на его теле, теперь он казался могучим борцом, олимпийцем, отдыхающим после победы.

— Базар в Джалал-Абаде замечательный, — заговорил наконец он. — Чего только там не было! Виноград, какой вам и во сне не приснится, гранаты, яблоки «апорт», огромные и совсем крошечные дыни. Ну, всего этого добра вы увидите здесь предостаточно в осеннее время. Базар, одним словом, был изумительный. Базарбаши там расхаживал, то есть начальник базара, высокий, с меня ростом, в коричневой шляпе… Он встретился нам, когда мы с двоюродным братом, у кого я гостил в Джалал-Абаде, шли вдоль прилавков. Брат был на большой должности, его в городе знали. Базарбаши подошел к нам и поздоровался, знаете, вежливо так, протягивая обе руки, что значит — особый почет. Мы хотели купить винограду. Так этот базарный начальник подошел к какому-то старику с бородкой и давай с ним беседовать. Я, знаете ли, наполовину башкир, мать у меня башкирка, отец русский, от матери я научился кое-каким башкирским словам, а речи не понимаю; то же самое и с киргизским, который схож с башкирским; и, однако, я примерно понял содержание беседы. Базарбаши спрашивал: знаешь ли ты, аксакал, кто этот человек? И показывал на моего брата. Это очень большой начальник и мой друг, так продай ему самый лучший виноград, понятно? Джякши, джякши, отвечает старик и набивает пакет отличным виноградом. О деньгах ни звука. Базарбаши берет пакет и уходит куда-то в сторону. Мы с братом идем дальше, вдруг откуда-то сбоку снова выныривает базарбаши и начинает прощаться с нами. Распрощались и разошлись, и после я смотрю — в сумке моей лежит тот самый пакет с виноградом. Когда успел сунуть туда пакет наш базарбаши и каким образом, я так и не понял. Фокус да и только.

Мы посмеялись, помолчали, поворочались в постелях. Туров спросил:

— Вам свет нужен?

— Хотите выключить? Пожалуйста, — ответил я.

Свет был немедленно погашен.

— Так-то лучше. В темноте мне легче разговаривается. Я ведь ужасный болтун, люблю поговорить. Вот считается, что болтуны обычно маленькие, юркие, глазки у них так и бегают. А во мне, знаете ли, сто пятнадцать килограммов. Ростом под метр девяносто.