Вкус страсти - [14]

От столь неожиданного предложения сердце у него в груди вспыхнуло ярким, обжигающим пламенем. Его тронуло ее доверие, а также то, что она так хорошо его понимала. Однако на некоторые вопросы всегда существует лишь один ответ.

— Ах, леди Маргарита, это было бы наивысшей честью для меня, но, увы, я не могу на это пойти.

На мгновение она впилась взглядом в его лицо, но тут же отвернулась.

— Между нами при этом может и не быть ничего такого.

— И тем не менее. — Звук его голоса напоминал скрежет саней, которые волокут по каменистой дороге, и он положил руку на эфес, чтобы вызвать столь нужные ему сейчас воспоминания о сказанной и многократно подтвержденной клятве, и до боли сжал пальцы.

Он слишком хорошо понимал: невозможно, взяв Маргариту в жены, не нарушить обет безбрачия. Разумеется, сказать ей об этом было немыслимо. Нельзя вручать оружие человеку, который наверняка им воспользуется.

Румянец ее стал более насыщенным, как и гнев во взгляде.

— Ты просто не хочешь становиться моим супругом. Ну что ж! Но неужели ты намерен не жениться никогда?

Он сдержал кривую улыбку, вызванную таким типичным для женщины любопытством, хоть в его мысли и закралось подозрение, что любопытство, возможно, маскирует оружие.

— Я этого не утверждал.

Она растерянно посмотрела на него.

— Ты о чем?

— Мой обет касается только вас, миледи. На других он не распространяется.

— Значит, ты волен искать любовь другой женщины.

— И был волен поступать так последние десять лет, — решительно и дерзко заметил он.

С ее губ сорвался короткий смешок.

— Так значит, стихи, прославляющие твой чрезмерный и неутолимый аппетит к любовным играм, не преувеличивают?

— Я бы так не сказал.

— Но ты ведь и не отрицаешь правдивости рассказов о твоем умении обращаться с любвеобильными французскими дамами, а также с их дочерьми.

Он раздраженно повел плечом: он не мог заверить ее в том, что все это неправда. В конце концов, он вовсе не был обязан противостоять соблазнам таких женщин. Он был далеко от Бресфорда и думал, что никогда более не узрит его стен, никогда более не усладит свой взор прелестными чертами Маргариты. Физическая разрядка, которую он получал от таких отношений, не имела ничего общего с нежными чувствами, которые он испытывал к ней, когда они были юны и беззаботны. Для него она всегда была выше низменной, животной похоти — как была выше него в обществе.

И если естественные потребности тела могут оттолкнуть ее от него, то не к лучшему ли это?

Она шла дальше, и он следовал рядом с ней, смотрел, как она взяла в рот краешек накидки и стала грызть его, как всегда поступала в минуты задумчивости или расстройства.

— Но тогда чего ты от меня хочешь, если не намерен оставить меня себе? — раздраженно спросила она. — Где мне поселиться? Если меня приютит лорд высокого положения, то он выдаст меня Генриху, как только посланцы короля потребуют этого. Ну, или же кликнет священника и велит ему обвенчать нас — желая заполучить мое приданое.

— Не только из-за приданого, — пробормотал Дэвид, позволив себе скользнуть взглядом, до того устремленным на ее лицо, по соблазнительной нежной шее и волнительным холмам груди, скрывающимся под платьем. Пожалуй, для его душевного состояния было бы куда лучше, если бы их разговор не наводил на мысли о делах телесных.

— Полагаю, если он окажется сторонником белой розы Йорка, еще одним поводом для подобного поступка станет желание утереть нос королю Ланкастеру.

— А еще он может решить, что насилие над дамой, находящейся под опекой Генриха, — прекрасная месть, — сердито заметил Дэвид.

— Но что же тогда? Неужели я должна всюду следовать за твоим отрядом, словно ничтожная лагерная шлюха?

— Нет. — Ответ прозвучал резко, в основном из-за того, что подобная мысль была чересчур привлекательна — разумеется, если она будет только его шлюхой. Но это было так же невозможно, как и стать ее мужем.

— И что тогда остается? Я ведь не… Ой! — Она резко остановилась. Теперь в ее глазах читалось понимание.

— Совершенно верно, — твердо заявил он.

— Монастырь. Ты хочешь сделать из меня монашку! — Ее слова были такими же безжизненными, как и взгляд.

— Разве это не выход?

Такое решение принималось достаточно часто. Для дамы с положением в обществе, каковой являлась и Маргарита, при ее нежелании вступать в брак монастырь мог стать превосходным убежищем. Жизнь там текла в покое и молитвах, на значительном удалении от мужской алчности и похоти. Если Дэвид считает такой исход дела наилучшим, что ж, так тому и быть. Какими надежными ни были оковы его обета, он все-таки не святой.

Она опустила взор и, оставив в покое покрывало, сложила руки перед собой.

— Боюсь, я не чувствую призвания к этому.

— Как и добрая половина женщин, переступающих порог монастыря.

Она на мгновение поджала губы, затем тихонько вздохнула.

— Но ты — ты направишься к побережью, как только я окажусь в безопасности, среди благочестивых сестер?

— Как только вы окажетесь в безопасности, — кивнул он. — Не ранее.

— Что ж, сэр… — с несчастным видом начала она.

В это мгновение утренний воздух пронзил боевой клич трубы. Перепутанные птицы шумно взлетели с деревьев, a с далеких небес донеслось эхо. Вслед за призывом раздался топот копыт и звяканье сбруи. Звук нарастал, приближался, и вот уже чудилось, что от него дрожит земля и трепещут листья.