Вкус победы - [36]

Ее губы тронула едва заметная улыбка, так знакомая ему. Он приготовился принять то, что последует за ней.

– Все же некоторым из нас иногда такая манера приносит определенную пользу, да?

Она была восхитительна. Он не мог сдержать улыбки.

– Как Биллу Боланду удалось добиться вашего согласия, Эллин, несмотря на ваш острый язык? – покачав головой, спросил Мэннерс.

Эллин это не понравилось, и хотя из-за тусклого света он не видел точно, но ему показалось, что она покраснела.

– Я не собираюсь обсуждать с вами свою личную жизнь, мистер Мэннерс. И я не позволяла обращаться вам ко мне по имени.

– Да, действительно, не позволяли, – успокоил он ее. – И если бы я мог допустить мысль о том, что вы когда-нибудь позволите мне это, то я бы подождал до этого времени. Но вы бы этого никогда не сделали. Мы уже пережили несколько вех в конюшне и в номере гостиницы в Дедвуде, которые вы, несомненно, помните. Поэтому, пожалуйста, называйте меня Джошуа. Кроме того, мы ведь предполагаемые родственники.

– Сомневаюсь, что кто-нибудь верит в это, – она говорила презрительно.

– А почему бы и нет? – он был невозмутим. – Я из хорошей семьи старинного рода из Мэриленда. А вы из прекрасной семьи старинного рода из Филадельфии.

– Да как вы… – ее лицо на миг вспыхнуло.

– Генеалогия в таких делах имеет очень важное значение, Эллин, – немного подумав, позволил сказать себе он. – А вы никогда не держали в секрете своего прошлого. Вы не читаете газет? Вес знают, что вы – Кэмерон из Филадельфии. Вот почему никто не осмелился оскорбить вас в лицо.

Он не добавил, что его стараниями пресса узнала о том, что она является ветвью столь престижного семейного дерева. Ее возмущение по поводу вторжения в свое прошлое было вполне естественно.

Эллин ничего не сказала, и ему пришло в голову, что она могла испугаться. Он почувствовал комок в груди и неожиданную потребность обнять ее, но сдержался.

– Мы все исправим сегодня вечером, – мягко сказал он. – Не волнуйтесь.

Когда карета прогрохотала с четверть мили, она заговорила снова:

– Зачем вы это делаете, мистер Мэннерс? – спросила она. Ее голос был тихим. Ему захотелось обнять ее и защитить от всего на свете, но он знал, что не сделает этого. – Что вы с этого имеете?

– Лучше начните называть меня Джошуа, – беспечным голосом ответил он. – Я уже говорил вам сегодня днем. Я ищу работу. Вам надо научиться использовать все средства, что в вашей власти, себе на пользу. Большинству людей это так просто не дается.

Это было неполной правдой, и звучало немного бесцеремонно, даже для него. Но он сказал это, и ничего изменить уже было нельзя. Мэннерс услышал, как она вздохнула.

– Тогда мы ничем не обязаны друг другу, – прохладно заметила Эллин. – Я вижу, что могу многому у вас научиться, Джошуа, в том числе вашему сомнительному искусству использовать людей.

Его имя прозвучало в ее устах как насмешка, и он молча прикусил язык. Давненько он не разговаривал с истинной леди. В Рэпид-Сити он совершил такой же промах, когда попытался забрать у нее Шейка. Он знал, что ему придется возместить ущерб, который он нанес самому себе, и дальше продолжать действовать осторожнее. Мэннерс знал, что она не верит ему, и отчаянно хотел понять, почему.

Ферма Медфордов была украшена снаружи яркими бумажными фонариками, а изнутри – пышными хрустальными канделябрами. Оркестр из шестнадцати музыкантов играл на балконе большой комнаты, где уже толпились десятки богато одетых супружеских пар. Они пили шампанское из великолепных фужеров и закусывали вкусной едой, которую им подносили официанты-негры, одетые в шелковые костюмы.

Джошуа проводил Эллин по ряду, представляя ее там, где она мастерски вела светскую беседу. Пройдя сквозь это препятствие, он ввел ее в большой бальный зал, где, к своему удивлению, увидел Морган Меллетт, устраивавшую прием во все разраставшемся кругу своих обожателей.

Она была красива. Об этом даже не стоило спорить. Она ярко сияла, как солнце, в своем платье золотистого сатина, сшитого так, что оно обнажало всю ее спину и пышную грудь цвета спелого персика (на ощупь она была такой же, уж он это знал). Ее черные кудри были собраны пышным облаком во «французские локоны» и были усыпаны крошечными сверкающими бриллиантами. Она устремила на Мэннерса взгляд своих дымчатых бархатистых глаз, и ее обаятельное лицо заманчиво пригласило его.

Он отвернулся, собираясь повести Эллин в другом направлении, но сзади послышался густой гортанный голос Морган, позвавший его:

– Джошуа! – окликнула она, и он спиной почувствовал взгляды всех ее обожателей. – Джошуа Мэннерс! Подойдите сюда и представьте нам вашу кузину.

Ему ничего не оставалось, как исполнить эту просьбу.

– Она может устроить сцену, – шепнул Джошуа Эллин, вопросительно уставившейся на него. – Не позволяй ей этого удовольствия.

«Даже в аду нет фурии хуже, чем оскорбленная женщина», – пришло ему в голову вместе с мрачным предчувствием, когда они приблизились к «королеве» в толпе поклонников, на лице которой была подозрительно приятная усмешка.

Джошуа официально поздоровался с ней, назвав ее титул, и представил державшуюся уверенно, если не высокомерно, Эллин Кэмерон своей бывшей любовнице.