Вкус победы - [33]

– Н-нет, – запинаясь, ответил Берт, смущенный ее словами. – Он сегодня утром сказал, что был бы рад…

– Слава Богу, что, по крайней мере, это так, – выдохнула она, почувствовав легкую слабость. – Я не позволю тебе толкать меня в руки к мужчине. Особенно к Джошуа Мэннерсу. Даже если бы я верила ему, а этого никогда не будет. Но ответ остается все равно – нет.

– Эллин, – овладев собой, вновь начал Берт вкрадчивым голосом. – Ты же знаешь, что я обожаю тебя и уважаю. Короче, я бы сказал – к черту твоих клеветников, но ты не понимаешь, насколько это важно для Шейка.

– Шейк! – она была озадачена.

– Если к Шейку будут относиться серьезно, – пояснил Берт, взяв ее за руку, – верь этому или нет, то с его стороны потребуется нечто большее, чем победить. Мы со своей стороны несем обязательства, чтобы его приняли во «внутренних кругах». Ты ведь знаешь, как обычно все происходит, Эллин. Шейк может спокойно победить во всех скачках, но пока ты не станешь вести себя благородно, он не будет допущен к ним. И это отразится на ранчо.

Конечно, Берт прав. Она была представителем владельца Шейка, а потому обязана была вести себя так, чтобы это шло на пользу Шейку и Мисси. Ей просто надо доверить Шейка на попечение Берту и приступить к исправлению той прискорбной ошибки, которую она совершила вчера, поехав на Шейке верхом в Черчиль Дауне. Ей придется преодолеть в себе свое упрямое стремление к независимости ради Шейка и с сегодняшнего дня вести себя с большей осмотрительностью. Настало время сменить свой дорожный костюм на пышный наряд.

– Это будет мое последнее посещение конюшни перед дерби, – немного подумав, спокойно сказала она, глядя в окно, чтобы не видеть ликования Берта.

Не одно, а несколько приглашений ждало ее по возвращению в отель днем. Она обещала Берту, что не пойдет без сопровождения дальше гостеприимного фойе, внутренне кипятясь от несправедливых ограничений, налагаемых на нее общественными традициями. Мужчины могли развязно расхаживать по городу везде, где хотели, а женщина должна выполнять свой долг, иначе ей грозили неприятности. Ей казалось, что ей привязали цепь к ноге, а на другом конце было привязана тяжелая гиря с надписью «Правильность». «Если бы я была замужем, – с горечью подумала Эллин, – и меня сопровождал муж, я была бы защищена от нападок». Ей оставалось одно: «вести себя должным образом», как сказал Берт, или же страдать от общественных репрессий.

Свадьба с Биллом Боландом перед лицом всего этого стала казаться не таким уж угрожающим событием. Она не только получит удовлетворение плотских безудержных желаний, она еще приобретет свободу поведения. Эллин знала, что Билл в определенной мере был податливым, и догадывалась, что в большинстве случаев она будет поступать по-своему. Что касалось пивной, то она будет продолжать содержать ее. Слава Богу, что Рэпид-Сити не настолько осуждал, как обладающий чувством собственного достоинства чванливый Луизвилл. Замужняя или нет, леди, управляющая пивной, всегда будет несносной для этих южан, чье представление о леди было совершенно отличным от представления Эллин Кэмерон.

Одетая в более представительное платье насыщенного розового цвета, больше всего соответствующего краскам дня, Эллин пошла отправить свое длинное послание Мисси. Разговоры окутывали гостиничное фойе как воздушное покрывало, но едва она ступила на мраморный пол, как они резко оборвались.

– Могу я чем-либо помочь, мисс Кэмерон? – лицо молодого клерка было совершенно озадачено. Эллин поняла, что разговор прекратился, и почувствовала устремленные на нее взгляды десятков пар глаз, похожие на рой насекомых. Она смогла шепотом попросить отослать письмо.

– Конечно, – он спрятал письмо. – Что-нибудь еще?

Эллин совсем не могла говорить. Она была парализована атмосферой враждебности, возникшей вокруг нее. Она не могла ничего ответить, даже не могла сдвинуться с места.

– Мисс Кэмерон! Рад видеть вас здесь. Я бы хотел вас кое-кому представить.

Джошуа Мэннерс как по мановению возник перед ней, своим слегка насмешливым, но вежливым тоном, как бритвой, обрезав враждебность. С удивлением и облегчением она посмотрела на него. Он был одет в превосходно сшитый костюм-тройку, серой с древесным оттенком шерсти. Его единственным украшением были бриллиантовый зажим для часов и неизменная черная фетровая шляпа.

– Пожалуйста, – продолжал он, побуждая ее к действию своим откровенно изумленным взглядом. – Пойдемте со мной.

Подавленная и смущенная, она, не сопротивляясь, позволила ему взять себя под локоть, повернуть и повести по просторному фойе.

– Я потом все объясню, – вполголоса сказал он, и его легкое дыхание щекотало ей ухо. – Просто постарайтесь быть очаровательной.

– Кого я должна очаровывать? – спросила она, сбитая с толку его своевременными инструкциями, чтобы рассердиться или заподозрить что-то.

Он повел ее к груде пышно набитых стульев рельефного вида, где сидели две почтенные женщины и плешивый мужчина, который походил на элегантную статую, контролировавшую их приближение. Как будто не обращая внимания на откровенные холодные взгляды, направленные на них, Мэннерс приподнял шляпу и поклонился молчаливому трио.