Визитатор - [22]

— Очень подозрительный монах, — зашептал Жакоб, спускаясь по ступеням вслед за викарием. — Видели, святой отец, как он испугался, когда вы стали его расспрашивать. Неспроста это, ох неспроста. Правда, руки у него целы, ни одного маломальского пореза я не заметил, а жаль!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Матье де Нель сидел в кресле у камина, неспешно переворачивая страницы: молчаливый библиотекарь по его просьбе принес заказанные книги, а камерарий — очень любезно с его стороны — пергаментные свитки из архива. Так бы и сидеть в тепле до самого обеда, наслаждаясь книгами, но из-за последних событий обычного удовольствия от чтения викарий не получал.

На колокольне его подозрения подтвердились: брат Жан стал жертвой заранее продуманного убийства. С одной стороны, это тешило самолюбие, ведь наблюдательность и острый ум его не подвели, но с другой стороны, ставило перед непростой дилеммой — начинать расследование или сделать вид, что он ничего не заметил?

Жакоб расположился здесь же на облюбованном им сундуке, глядел ежом и недовольно сопел. Ещё бы! Он-то был уверен, что викарий, спустившись с колокольни, тут же учинит дознание, ведь то, что пономарю кто-то помог сломать шею, теперь стало ясней ясного. Но не тут-то было! Святой отец, как узрел проклятые книги, так и позабыл обо всём на свете!

Сказал, что дела ему нет до того, кто убил пономаря, что начни он дознание, придется задержаться в аббатстве, и кто его знает насколько, а этого ему совсем не хочется, пусть уж лучше считается, что тот сам свалился. Он-де, свое любопытство на колокольне удовлетворил, а остальное его не интересует, да и времени у него нет, поскольку в Орлеане его ждет недописанная книга.

Ох уж эти книги! Жакоб в них проку никакого не видел, один перевод времени.

Викарий еще чего-то говорил, но Жакоб слушать не стал, ушел бродить по аббатству. Перекинулся парой слов с монахом, чистившим голубятню, потом заглянул в пекарню, где получил свежую булочку — все-таки состоять при визитаторе не так уж и плохо!

Что ни говори, а встретить святого отца ему помогло само провидение. Если бы тот не спас его, болтаться Жакобу в петле на рыночной площади в Париже в назидание другим.

То, как викарию удалось вырвать его тогда из рук полицейских сержантов, Жакоб помнил смутно — уж больно напуган был, а вот как они с большими предосторожностями добрались до улицы Саватери, помнил отлично. Вдова, владелица свечной лавки, приняла их с неожиданным гостеприимством.

Пока хозяйка, отослав служанку, сама накрывала на стол, Жакоб с любопытством огляделся.

Бронзовые кувшины — символ достатка — красовались на поставцах рядом с глиняными горшками. На стульях и скамьях с прямыми спинками для удобства были положены мягкие подушечки, а большой сундук у окна поразил его воображение причудливым замком.

Да-а, видать торговля свечами — дело прибыльное, хотя иначе и быть не может. Вот ему приходилось слышать о старшине цеха булавочников, который за раз выложил целых сорок ливров на свечи для приходской церкви.

Звонкий смех хозяйки прервал размышления Жакоба. Подливая святому отцу вина, она, как бы ненароком, положила руку на его плечо.

Жакоб хмыкнул. Зря старается вдовушка, монах, похоже, ее не замечает: уставился глазищами в пустоту, и дела ему нет до обхаживаний хозяйки. А глаза у святого отца как раз такие, какие женщинам нравятся — большие, карие с длинными ресницами, не то, что у него. Жакоб грустно вздохнул.

После ужина святой отец о чем-то пошептался с хозяйкой, прежде чем войти в каморку, где Жакобу предстояло провести ночь. Когда он бесшумно возник в дверном проеме, Жакоб бросился перед ним на колени.

— Святой отец, я перед вами в долгу! Но верьте слову бедного жонглера, я верну все, что вам пришлось издержать и даже больше этого. Все до последнего денье.

— В этом нет необходимости, — отмахнулся монах. — Мои дела в Париже закончены, и завтра я возвращаюсь в Орлеан. Но перед отъездом я желал бы узнать, почему тебя разыскивают люди прево?

— Да откуда ж мне знать! — подпрыгнул от возмущения Жакоб. — Верно, меня с кем-то спутали или Марселен оклеветал.

— Марселен? Кто это? — поинтересовался монах, усаживаясь на ларь — единственный предмет мебели в каморке.

— Это жонглер из нашей труппы, — ответил Жакоб, опускаясь на «постель» — тощий тюфяк, набитый сухими гороховыми стручками. — Вернее нет, он приблудный. И вообще, я сомневаюсь, что он из нашей бродячей братии.

— Вот как? В таком случае, что он у вас делает?

— О, святой отец, он так умеет управляться с факелами, что даже мы, жонглеры, смотрим, разинув рты. А женщины! — воскликнул Жакоб. — Они просто голову теряют, когда он по-драконьи пускает огонь изо рта! Женщины не достойны доверия, вот, что я вам скажу, святой отец!

— А-а-а, — понимающе протянул монах. — Похоже, этот Марселен увел у тебя подружку. К тому же, как я предполагаю, он хорош собой и владеет искусством делать комплименты.

Жакоб прищурился. Ох, и не прост его спаситель. Гляди, как все ловко расписал. А может… может он сам в сговоре с подлецом Марселеном? Мурашки, мелкие и противные, забегали по его вспотевшей спине.