Визажистка - [10]

Павел был высоким, худым и очень бледным человеком далеко за тридцать, а на фоне бойкого, подвижного друга вообще казался сонным и скучным. Возможно, такое впечатление возникало из-за его карих, невыразимо печальных глаз, прикрытых большими темными веками.

«Глаза — как раковины», — почему-то подумала Вера, с любопытством разглядывая избранника Ленки.

Но особенно впечатляюще выглядели густые черные брови, которые словно жили на лице у Павла своей отдельной жизнью — то удивленно поднимались, то хмурились, то иронично подрагивали, при том, что его глаза даже в минуты всеобщего веселья продолжали хранить странное, застывшее выражение.

«Болеет, может быть, чем-нибудь? Странный какой-то», — пронеслось у Веры в голове в первый момент, когда Павел как-то нервно запрокинул голову и церемонно приложился губами к ее ручке.

То же самое, но уже с веселыми ужимками, как бы передразнивая старомодные манеры друга, проделал Борис, с миловидного лица которого никогда не сходила ироническая, многозначительная улыбка. Как будто бы он настолько хорошо понял, что и зачем делается на этом свете, что находил это забавным и не стоящим серьезного внимания.

— Елена! Ты прекрасна! — воскликнул Борис, театрально прикладывая руку к груди. — Я бы даже сказал стихами.

…Был день, в который, по Творце вселенной

Скорбя, померкло солнце. Луч огня

Из ваших глаз врасплох настиг меня:

О, госпожа, я стал их узник пленный!

Благодарю. Это не я — это Петрарка. Аплодисментов не надо. Лучше продуктами…

— Ой, спасибо, — как-то сразу растерялась Ленка. — Пойдемте к столу — у меня тут сегодня продуктов много. А что, правда я — ничего?

— Неординарно, — сквозь зубы пробормотал Павел, и Ленка прямо-таки просияла, действительно что-то в ней такое появилось вдруг от «о, госпожи!».

— Шарман! — прищелкнул языком Борис. — Наши дамы — на все пять.

— Сколько я тебя, Борька, помню, ты всю жизнь один и тот же сонет читаешь, который в школе к Восьмому марта выучил, — заметил Павел. — Сменил бы пластинку.

— А зачем? Может, я добиваюсь подлинной глубины, а? — парировал Борис, нисколько не смутившись.

Он уже уселся за стол, сразу же выбрав место рядом с Верой, и ясным, просветленным взглядом окинул блюда с закусками.

— Копаю, можно сказать, под каждую букву? Ты же сам рассказывал, что Михаил Чехов со сцены простую телефонную книгу читал, а зрители рыдали. При чем здесь вообще слова?

Можно подумать, что Борис был артистом, а не наоборот, и это уже становилось забавным.

— Сравнил тоже, — сказал Павел хмуро. Но Борис вовсе не обиделся, а лишь лучезарно улыбнулся и принялся ловко чистить банан.

— Может, лучше скорее пожуем? — встряла Лена. — Наверное, это вы от голода сцепляетесь.

Застольное веселье набирало обороты как-то с натугой, тяжело, но водка и постоянные шуточки Бориса все же постепенно делали свое дело. Он сразу же положил посередине стола два плода киви, между ними пристроил самый большой банан, и эта эротическая композиция вызвала у Ленки долгий припадок смеха.

Павел ел как-то вяло, задумчиво оглядывал всех из-под сонных век, подолгу задерживаясь взглядом то на одном, то на другом лице, и пил только одну газированную воду.

— Везет человеку: совсем не пьет, спортом с утра до вечера занимается, на у-шу ходит. А тут — тяжелые будни журналиста, фуршеты за фуршетами, и везде выпивка на халяву, — притворно вздохнул Борис, в очередной раз разливая по рюмкам водку. А потом вдруг повернулся к Вере, спросил: — А ты, Верунчик, чем у нас в этой жизни занимаешься?

С первой же минуты он начал выказывать Вере повышенное внимание: наполнял ее рюмку первой, подкладывал на тарелку кружки апельсина и даже умудрялся временами слегка приобнимать Веру за талию, держа в другой руке то вилку, то ложку и мелькая ими в воздухе с быстротой фокусника.

Чувствовалось, что по женской части Борис был профессионалом высшего разряда — многостаночником.

— Не скажу, — ответила Вера.

Ей почему-то не хотелось сейчас объявлять, что она — простая «училка-историчка», к тому же уволенная из школы по сокращению штатов, и вообще — безработная.

— А я и так, сам отгадаю! — не отставал Бориска, у которого, видно, были свои, хорошо накатанные приемы знакомства с симпатичными девушками. — Спорим? У меня такая профессия, что я всех людей насквозь вижу.

— Попробуй, — сказала Вера, а про себя подумала: «В самом деле, а чем я занимаюсь? Да ничем! Ни за что не отгадает».

— Мне кажется, ты занимаешься рекламой в каком-нибудь агентстве. Или на телевидении. Где-то я тебя видел. Правильно? — широко улыбнулся Бориска, и на щеках его еще сильнее обозначились прелестные ямочки.

— Нет, не угадал, — покачала головой Вера.

— Ага, тебе штрафная, — тут же придумала новую игру Ленка, наполняя до краев рюмку водки. — Пей до дна.

— Ой, мама родная, за что? — притворно взмолился обрадованный Борис. — Тогда вот что: я почти уверен, что Вера — врач. Точнее, нет — работает фармацевтом в аптеке, в общем, где-нибудь в белом халатике на каблучках ходит, ножки красивые всем показывает.

— Чего это тебе вдруг в голову взбрело? — удивилась Ленка. — Да ты только посмотри на мою соседку, разуй глаза! Ее бы в фотомодели отдать, а ты — в аптеку!