Византийская культура - [3]

Шрифт
Интервал

Средневековый мир был неподвижным и вместе с тем подвижным: по дорогам передвигались войска, с места на место перебирались артели строителей, крестьяне уходили из дома, спасаясь от податного гнета, от жестокости господ. Странствовали иногда далеко: видный ученый XI в. Михаил Пселл рассказывал о встрече с человеком, побывавшим в Египте, Эфиопии и Индии.

Для транспорта применяли по преимуществу вьючных ослов и мулов, нередко просто носильщиков. Быков, запряженных в повозки, удавалось использовать лишь в особо благоприятных условиях. Несмотря на изобретение хомута и подковы (в Византии они появились не позднее X в.), лошади сравнпиельно редко служили для перевозки грузов, и это обстоятельство со своей стороны замедляло коммуникации.

И перевозки грузов и связь осуществлялись также по морю. Транспортный и торговый флот состоял из парусников, размеры которых с течением времени заметно уменьшились: источники VII столетия еще упоминают об огромных торговых кораблях грузоподъемностью до 1000 куб. м, но суденышки XI—XII вв. были обычно объемом 8,5—17 куб. м. К тому же их строили широкими: ширина (для устойчивости) составляла половину длины, а то и более. Такие суда, разумеется, оказывались малоподвижными.

Византийцы отнюдь не были прирожденными морехс-дами: они боялись моря, постоянно жаловались на опасности, которые оно сулит, и старались не уходить далеко от берега: плыли, если воспользоваться словами одного византийского писателя, едва не задевая веслами за сушу. Море, как и горы, казалось полным разбойников, оно скорее разъединяло, чем связывало людей.

Источники сохранили кое-какие данные о длительности пути в те времена. Неторопливая поездка от Солуни до берегов Дуная занимала 8 дней; за те же 8 дней доезжали верхом из Пафлагонии в Константинополь, восемью днями исчислялось и расстояние от Антиохпп до Никеи; удачным считалось плавание из Константинополя на Кипр, если оно продолжалось 10 дней.

И люди и информация передвигались медленно. Правда, для государственных нужд византийцы создали ведомство дрома, перевозившее по уцелевшим от Римской империи дорогам распоряжения императоров; существовал и световой телеграф, доносивший в столицу сведения о нападении соседей. Но частная почта шла от случая к случаю, если удавалось найти подходящего человека. Информация об окружающем мире осложнялась еще и языковыми трудностями: византийцы говорили по-гречески, Запад был латиноязычным, север пользовался славянским языком, восток — арабским. Византийцы, знали языки соседей плохо, ибо считали их варварами. Иоанн Цец похвалялся своими способностями к чужим языкам и уверял, что говорит по-русски, по-алански, по-печенежски и на многих других языках, однако из каждого он знал лишь несколько приветственных фраз. Гордые традициями греческой литературы, византийцы очень мало переводили иноземцев: их знакомство с арабской и латинской литературой ограничивалось единичными сочинениями.

Осведомленность даже о соседних странах оставляла желать лучшего: византийские хронисты, повествующие о Руси или об Италии, постоянно путают события и имена. Политические решения подчас принимались не в соответствии с донесениями послов и осведомителей, случайными и немногочисленными, но на основании традиционных, нередко восходящих к античным сочинениям суждений и предубеждений, а то и вовсе в духе «крылатой молвы».

За пределы страны византийцы (в том числе и византийские купцы) ездили сравнительно редко. Зато в Константинополь или на солунскую ярмарку люди приезжали издалека. В столице можно было встретить венецианских и мусульманских купцов, послов киевского князя, варяжских и английских наемников. Вот почему в самом понятии подвижности византийцу всегда чудился привкус чего-то чуждого подвижным был прежде всего степняк-печенег, о котором рассказывали, что он сутками не слезает с седла, или надменный латинский рыцарь, направлявшийся с берегов Нормандии в Иерусалим, или корыстолюбивый венецианец, плывущий из Адриатики в Бейрут или в Александрию.

Свои поселения византийцы называли городами, городками, замками, селами. Села были невелики: 10—30 домов считалось нормальным для XI в.

Юридическая и административная грань между городом и деревней в Византии, по-видимому, отсутствовала. Империи не была свойственна та определенность противопоставления полиса и «хоры», которая отличала античное общество и которая в новом значении возрождается на Западе с появлением городского права. Сами византийцы, по словам Михаила Хониата, считали характерным признаком города «не крепкие стены, высокие дома (творения плотников), рынки и храмы, как это представлялось древним, но наличие мужей благочестивых и отважных, целомудренных и справедливых»3. Критерий отличия города от деревни перенесен, таким образом, из сферы правовой и экономической в сферу нравственных понятий.

Расплывчатость грани между городом и деревней в какой-то мере объясняется аграрным характером византийских полисов. Когда в XII в. Идриси описывает города Византии, он в первую очередь подчеркивает наличие в них полей и виноградников, обилие зерна и фруктов. И точно так же византийские авторы на передний план выставляют сельские прелести городов: долины, рождающие густую траву и тяжелые колосья, реку, что дает в изобилии воду и рыбу. Даже внутри городских стен Константинополя имелись сады и хлебные поля, а преступнику, бежавшему из тюрьмы, удавалось несколько суток скрываться в густых зарослях у самого императорского дворца.


Еще от автора Александр Петрович Каждан
Два дня из жизни Константинополя

Эта книга, написанная в конце 70-х гг. XX века, нисколько не потеряла своей актуальности и интереса. Она публикуется сейчас впервые, поскольку ее автор эмигрировал в 1978 г. в США, и все сданные им в печать рукописи, естественно, тут же были отвергнуты издательствами. Книга носит популярный характер, рассчитана на самые широкие круги любителей истории и тем не менее основана на многочисленных и глубоких исследованиях автора. В ней присутствует занимательный исторический сюжет, основанный на сообщениях византийского историка XII века Никиты Хониата, но сюжет этот отнюдь не главное, а скорее средство и рамка для рассуждений и любопытных наблюдений над бытом и нравами византийцев.Книга — широкая панорама жизни Византии, увиденная глазами А.


Рекомендуем почитать
Огнем и мечом

В книге рассматриваются отдельные аспекты деятельности Союза вооруженной борьбы, Армии Крайовой и других военизированных структур польского националистического подполья в Белоруссии в 1939–1953 гг. Рассчитана на историков, краеведов, всех, кто интересуется историей Белоруссии.


Ложь Тимоти Снайдера

В книге Тимоти Снайдера «Кровавые земли. Европа между Гитлером и Сталиным» Сталин приравнивается к Гитлеру. А партизаны — в том числе и бойцы-евреи — представлены как те, кто лишь провоцировал немецкие преступления.


Сборник материалов по истории Абхазии

Настоящая книга – одна из детально разработанных монографии по истории Абхазии с древнейших времен до 1879 года. В ней впервые систематически и подробно излагаются все сведения по истории Абхазии в указанный временной отрезок. Особая значимость книги обусловлена тем, что автор при описании какого-то события или факта максимально привлекает все сведения, которые сохранили по этому событию или факту письменные первоисточники.


Город шагнувший в века

Сборник статей к 385-летнему юбилею Новокузнецка.


Кремлевская власть. Кризис государственного управления

Более двадцати лет Россия словно находится в порочном замкнутом круге. Она вздрагивает, иногда даже напрягает силы, но не может из него вырваться, словно какие-то сверхъестественные силы удерживают ее в непривычном для неё униженном состоянии. Когда же мы встанем наконец с колен – во весь рост, с гордо поднятой головой? Когда вернем себе величие и мощь, а с ними и уважение всего мира, каким неизменно пользовался могучий Советский Союз? Когда наступит просветление и спасение нашего народа? На эти вопросы отвечает автор Владимир Степанович Новосельцев – профессор кафедры политологии РГТЭУ, Чрезвычайный и Полномочный Посол в отставке.


Страдающий бог в религиях древнего мира

В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.