Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438) - [52]
Выше уже было сказано, что Византия реально была заинтересована в том, чтобы политический климат на Западе стал как можно менее конфликтным. Отсюда ее усилия, направленные на сглаживание внутриевропейских противоречий, и негативная реакция на любое их обострение. Но не менее валено и то, что осознание миротворческого потенциала византийского фактора в какой-то степени присутствовало и на самом Западе. В этом византийцы подходили под интеграционную струю в европейской политике, которая пыталась реализоваться через империю и конциляризм. Под этим углом зрения, очевидно, и следует рассматривать пробудившийся интерес к византийцам как носителям имперской идеологии. Но если посмотреть глубже, то можно сделать вывод, что на Западе решение вопроса о греках рассматривалось в общем русле усилий по религиозной и политической консолидации Европы, как своего рода предпосылка к этому.
Отчасти это видно уже на примере латинской схизмы и путей ее преодоления. Скорее всего, не был случайным тот факт, что в 1409 г. по решению Пизанского собора папой был выбран грек по происхождению. Избравшие его кардиналы добивались, чтобы новый папа получил всеобщее признание. Национальная принадлежность понтифика играла в этом смысле далеко не последнюю роль. Другого кандидата могли обвинить в политических и национальных пристрастиях. Как раз на почве национальной неприязни в 1378 г. разгорелась схизма. В случае с греком эти опасения снимались[523]. Это же обстоятельство должно было обеспечить скорейшее объединение с Востоком. Жерсон специально акцентировал на этом внимание, когда писал: «Папа же грек по происхождению и опытный доктор теологии, так тем более с его помощью греки скорее присоединятся к нам»[524]. Уния с греками, в свою очередь, позволила бы искоренить остатки схизмы среди латинян. Об этом Жерсон также счел нужным упомянуть.
Во время Констанцского собора разговоры о возможном объединении с восточными христианами были одним из стимулов, подтолкнувших арагонского короля отказать в своей поддержке антипапе Бенедикту XIII[525]. Стоит обратить внимание и на такой факт. Избранный в Констанце папа Мартин V, заявивший о полной поддержке планов но воссоединению церквей, дважды назначал легатов для ведения переговоров. Правда, никто из них так и не успел приступить к своей миссии. Первый скончался в Богемии, второй легат, как уже говорилось, сохраняя за собой официальный мандат для поездки в Константинополь, сначала отправляется в Испанию. Оба региона объединяло то, что там существовала широкая оппозиция по отношению к официальной церкви. Легат, получивший назначение в Испанию, должен был принудить к отречению последнего антипапу Бенедикта XIII, который упорно не желал этого делать[526]. Свою деятельность папский эмиссар, пользуясь статусом посла в Византию, сопровождал пропагандой унии с греками. Это должно было повысить эффективность его усилий по ликвидации последнего рудимента латинской схизмы (хотя положительных результатов он не добился). О деятельности первого легата мы не знаем. Наверняка тот же статус призван был облегчить ему миссию в Богемии, которая была очагом гуситской ереси, т. е. мы видим и здесь очень похожую ситуацию, когда идея воссоединения католиков с православными должна была способствовать установлению внутреннего религиозно-политического мира на самом Западе.
В 1431 г. папа Евгений IV, принимая решение о роспуске Базельского собора, наталкивается на сопротивление депутатов. Но вопрос об унии с греками опять преподносится в качестве главной причины, требующей от латинян сохранения внутреннего мира. Противники и сторонники роспуска доказывают, что греки не захотят присоединяться к римской церкви, если в ней будет посеяна смута[527].
Надежда на то, что уния с Византией поможет Западу обрести внутренний мир, присутствовала в момент отправки посольства Базельского собора в Константинополь в 1437 г. Его организаторы просили послов передать византийскому императору, что греки, воссоединяясь с римской церковью, возможно, этим своим актом помогут погасить многочисленные конфликты, которые потрясали латинское сообщество. Среди них были названы Столетняя война между Англией и Францией, борьба Арагона с Анжуйской династией за Неаполь, противостояние Милана и Итальянской лиги, состоящей из Флоренции, Венеции и Генуи, а также смуты в вотчине Св. Петра[528]. О том, какие ожидания связывались с предстоящим вселенским собором, говорят следующие слова, которыми Базель напутствовал своих делегатов перед тем, как отправить их на Восток: «…если мы изо всех сил стремимся к союзу с ними (с греками. — Н. П.), то разве они не захотят равным образом потрудиться для умиротворения сыновей наших, разве не должны они переплыть море и добраться до самых крайних провинций западной церкви, чтобы установился мир?»
