Византия - [2]

Но это было позже, а в лавке Абрама, убедившись в мастерстве ювелира, я поинтересовался, сможет ли он сделать из горного хрусталя линзы нужного мне вида. Форму и размеры линз я зарисовал на прихваченной из Клерво бумаге. Изучив мои рисунки и сам хрусталь, который я принёс в лавку, Абрам ответил, что возьмётся за это дело, что это не сложнее, чем пилить и шлифовать другие камни, и что на всё про всё ему потребуется дня три-четыре. Надо сказать, что в это время все ювелиры обрабатывают драгоценные камни только шлифовкой. Гранить их научатся только в XV веке, я об этом читал в прошлой жизни. Зато шлифовать хороший ювелир умеет довольно быстро и качественно, а Абрам оказался одним из лучших. Зайдя в назначенный срок за заказом, я получил линзы вполне приемлемого уровня. Они, конечно, были похуже, чем веке в XX, не говоря уж про XXI, но для раннего средневековья являлись просто отличными и более чем подходили для моих целей. Расплачиваясь за них, я тоже получил скидку, и тоже за Репейника и его шайку. В этот момент я даже был немного благодарен судьбе за то, что подкинула нам эту драку с разбойниками, вон как меня теперь ценят.

Надо сказать, что наш бой с бандитами благодаря Клаусу с его семьёй, а также жене и средним сыновьям Карла, а может и стражникам ландфогта Трулля уже на следующий день стал известен всему городу и, похоже, органично влился в городской эпос. Во всяком случае, горожане сразу прозвали схватку в таверне «Битвой Четверых». Число наших противников росло, к нашему отъезду достигнув полусотни. Боюсь представить, на каких цифрах рассказчики остановятся.

Трулль выполнил своё обещание. Бежавшие из таверны сообщники Репейника были схвачены на другой день (видимо, люди ландфогта выпытали из увезённых в замок бандитов, в каких местах могут быть их «коллеги», а может власти и раньше это знали. А через день после боя, на городской площади состоялась казнь Репейника и его шайки. На казнь собрался весь город. Кто мог — втиснулся на площадь. Другие толпились в улицах выходивших на площадь, и пытались оттуда разглядеть хоть что то. У кого были деньги, те арендовали окна домов, выходивших на площадь. На достопамятном помосте перед ратушей, рядом с которым плотники накануне быстренько соорудили виселицу, сидели ландфогт, чиновники магистрата, судьи штадтгерихта.

Перед виселицей прохаживались палач и его помощники. Вопреки представлениям XX и XXI веков, никаких красных колпаков с прорезями для глаз или масок на них не было. Похоже, в XII веке этой профессии не стесняются. Палач с помощниками были мне не знакомы. Как пояснил Ульрих, казни по приговору штадтгерихта совершает магистратский палач, а не замковый. Цепь стражников отгораживала помост и виселицу от теснившейся перед ними толпы.

Нам повезло — встретившийся мне во время похода по лавкам Клеменс пригласил нас в свой дом, полюбоваться оттуда на экзекуцию. Благо этот дом, принадлежавший отцу молодого горожанина, богатому суконщику, входившему в число городских «патрициев», был трёхэтажным, и вид из его окон открывался великолепный. С нами и близнецами пришла большая часть их семьи, кроме Гертруды, оставшейся с тремя младшими детьми. Роланд позвал Магду, которая охотно согласилась, да ещё сестёр и брата потянула следом. Если Клеменс и был удивлён таким количеством наших спутников, он этого не показал. Его родители и младшая сестра тоже.

Когда мы с Роландом и близнецами появились в окнах, в толпе внизу послышались приветственные крики. Как мы уже узнали от Магды и близнецов, мы и раньше были довольно популярны у многих горожан после того, как выкупили Карла и его семью, а после битвы с Репейником и его бандой к нам в Саарбрюккене стали относиться как к героям. Похоже, бандиты порядком утомили местных жителей.

Наконец появились в сопровождении стражников, которыми командовал Баварец, закованные в цепи Репейник и его сообщники. Вывели их из ратуши, куда, похоже, доставили из замка заранее. Ну да, по забитым людьми улицам, выходящим на площадь, довезти их было бы проблематично. Выглядели бандиты не очень хорошо, большую часть стражники волокли под руки. Видимо, в пыточной замка с ними неплохо поработали.

К моему удивлению, следом из ратуши вынесли носилки с трупами. Как выяснилось — это были убитые в бою в таверне разбойники, а также умершие позже в замке от ран. Сосчитал — живых и мёртвых ровно двадцать один. Все здесь, не соврал ландфогт. Хотя и исключительно ради своих шкурных интересов.

Лучившийся самодовольством Трулль, встав, поднял руку. Взревели трубы, затем, в наступившей тишине, глашатай именем кайзера Конрада, третьего своего имени, и графа Симона фон Саарбрюккен зачитал приговор штадтгерихта, который нам переводили близнецы, «разбойнику, грабителю и душегубу Хайни Шварцу по прозвищу Репейник, и его сообщникам» (следовал перечень из двух десятков имён), за многочисленные тяжкие преступления (убийства, разбой, вымогательства, «предерзостные высказывания в отношении знатных особ» и «клевету на уважаемых людей»).

Когда прозвучало последнее обвинение, Трулль посмотрел куда-то вбок. Взглянув в ту же сторону, я увидел в окне одного из домов ростовщика Пфефферкорна, который спокойно поглядывал на это действо. Но, взглянув в нашу сторону, резко помрачнел. Похоже, мои предположения оправдались и Пфефферкорн откупился. Это же явно он тот «уважаемый человек», на которого «клеветал» Репейник с другими осуждёнными. Или бандиты пытались своими откровениями утопить ещё стражников, судей, а то и самого ландфогта? Тогда они просто идиоты.