Византия - [140]

— Не трогай меня! — выпалила она на почти чистейшем средневековом французском.

Тут удивление всех стало ещё больше.

— Ты знаешь французский? — спросил подошедший Людовик.

Ему с Конрадом всё же довелось порядком помахать мечами, но, к счастью, серьёзных ран они не получили, елси не считать порез на запястье Людовика, на котормо белела тугая повязка. И потому оба монарха были настроены сравнительно благодушно.

— Да, знаю, — насупившись, ответила пленница.

— Откуда же?

— Моя мать была женой французского рыцаря, который поступил в наёмники в Византию и был отправлен в пограничную крепость. Однако по дороге был убит в бою с половцами, а его вдова — моя мать — попала в плен и стала женой половецкого хана Тугоркана. А потом родила меня. И научила меня немного говорить на своём родном языке.

— Любопытная история, — покачал головой король. — Как тебя звать?

— Илга.

— Илга, — задумчиво повторил монарх. — Но почему ты выбрала путь воина? Удел женщин — рожать детей и варить еду своему мужчине.

Хм, что-то как-то вовремя наш Людовик забыл про отряд шевальерез под командованием герцогини Бургундской.

— Все сыновья отца погибли, — глухо произнесла она. — Я же старшая из троих сестёр, и решила стать воином, чтобы помогать отцу.

— А где он сейчас, твой отец?

— Был с нами, но его ранили, а больше я его не видела.

— Может быть, Господь и сохранит ему жизнь, — сказал Людовик. — А ты, Илга, отныне собственность вот этого рыцаря, который взял тебя в плен, — он указал на Роланда. — Теперь он вправе решать твою судьбу.

Я поглядел на немного растерянное в первый миг, но затем ставшее довольным лицо товарища. Тот поклонился королю и с каким-то скрытым вожделением во взгляде посмотрел на смотрящую себе под ноги пленницу, затем повернул её спиной к себе и стал связывать за спиной девушки руки. Тем временем подъехавшие к нашему королю и кайзеру, рассыпавшимся в благодарностях, князь Владислав, князь Отик, принц Болеслав и Борис Коломанович стали выяснять у августейших особ подробности случившегося, а заодно сами поведали, как сумели так удачно прийти на выручку. Если по-простому, то четыре высочайшие особы вчера неслабо набухались, встали поздно, и на охоту выехали с большим опозданием. Единственным исключением был увязавшийся с нами пан Свино́ух. По совету Бориса Коломановича, хорошо знающего эти места, его славянские друзья взяли с собой много воинов в полном вооружении, да и сам он прихватил свою дружину. Проехав по нашим следам, они увидели скакавшего навстречу всадника. Это был сопровождавший армию провансальский трубадур Жоффре Рюдель сеньор де Блай. Он тоже поехал на охоту с королём и кайзером, но мыслями был далёк от неё. Уж больно его задел громкий успех братьев де Аргуэльяс, ещё с Венгрии он пытался придумать, как ему сравняться с «Семью Самоцветами», а ещё лучше превзойти их. Погружённый в эти раздумья, он отстал от охоты и не был замечен половцами, зато сам прекрасно видел нападение из леса. Защищённый только суконным кафтаном, а из оружия имея лишь меч и рогатину, трубадур не стал включать режим «слабоумие и отвага», за что я ему крайне благодарен, и поскакал за подмогой, на наше счастье встретив славянских и венгерских охотников, которых и позвал на помощь. За это трубадур получил от Людовика золотую заколку с королевского плаща, украшенную самоцветами.

Дальше шоу с раздачей ништяков продолжилось. Эрих, Пьер и Ульрих получили… по перстню! Ну и слава Силе, не одним же нам с Роландом их носить! Это у оруженосцев свободных пальцев ещё много. Ребята, кстати, очень загордились первыми «боевыми наградами», да ещё с рук царственных особ, у которых каждый раз взамен подаренных перстней на пальцах вскоре появлялись новые. Хотя, как по мне, практичнее было бы взять землицей.

А вот мы с Роландом удостоились пожалований посерьёзнее. Наш король снял со своей шеи и повесил на мою украшенную драгоценными камнями золотую цепь. Любой «новый русский» девяностых удавился бы от зависти, глядя на такую цепуру! Надеюсь, её надо таскать не постоянно, а только по особым случаям? На Людовике я видел её всего раза три или четыре. Роланду кайзер вручил снятый с себя расшитый золотом пояс, на котором почему-то была не одна пряжка, а аж тридцать три!

Вспомнилась прочитанная книга Гумилёва, где была приведена надпись на могиле какого-то древнего степного воителя: «Моя геройская доблесть! Мой золотой пояс с тридцатью пряжками! Среди врагов убил я тридцать героев!». Интересно, пряжки на поясе Конрада тоже что-то означают?

Поинтересовавшись этим вопросом у оказавшегося рядом епископа Оттона, с сожалением рассматривавшего свой боевой посох, довольно сильно порубленный половецкими саблями, я узнал, что не ошибся — пряжки и правда были напоминанием о победах кайзера. Однако! Это похоже на то, как много веков позже монарх снимал с себя орден и награждал отличившегося героя. Когда я сообщил уже надевшему пояс Роланду о том, что узнал (понятно, без упоминаний происходившего в будущем), мой друг просто расцвёл.

Привязав наших мертвецов к лошадям, чтобы в лагере похоронить их по христианскому обычаю, мы двинулись было в обратный путь, как неожиданно впереди послышался треск, сопровождаемый ругательствами на трёх языках и, ломая молодую поросль, на поляну выбрался пан Карел Свино́ух из Свино́ухова, одной рукой прорубавший заросли мечом, а другой тащивший в поводу свою лошадь. К ней было пристроено что-то, похожее на волокушу из связанных жердей, на которой лежала туша кабана рекордных размеров. Вот это реально вепрь! И как только пан Свино́ух с ним справился?!