Вивиана. Наперекор судьбе - [163]

Путники устало спрыгнули с коней, оглядев постоялый двор, в который прибыли. Здесь повсюду сновали черноволосые мужчины, одетые в белоснежные гемлик,[63] заправленные в мешковатые, яркие шельвар,[64] слышалась турецкая речь, разговоры о могущественной Османской империи,[65] которая во главе со славным султаном Сулейманом[66] захватывала весь Запад и Восток. Безусловно, Египет, подчинившийся великому государству, постепенно становился его частью. В Дамьетте, несмотря на протест турок, еще сохранились останки арабского халифата, обычаи и законы тех времен, когда страной правила Мамлюкская династия, в щепки разбитая османами. Но здесь, в роскошной и великой столице, все становилось, как в Турции. Даже солнце казалось другим, будто бы оно также подчинилось великому султану.

Вивиана задумчивым взглядом окинула небольшие домики, прижатые друг к другу. Этот постоялый двор представлял собой совокупность разных зданий, одно из которых богатый господин мог даже выкупит на время. В дальнем углу находилось помещение для рабов, отделенное внутренними воротами, за пределами которых жили купленные люди. В каждом домике насчитывалось около шести комнат, но одна, самая лучшая, всегда оставалась свободной, дабы уважаемый паша-наместник всегда мог в ней остановиться. Гостиница также имела три кухни, несколько внутренних дворов и две конюшни, что было огромной редкостью.

К приезжим подошел юный конюх, который, поклонившись, вежливо спросил:

– Вам что-то нужно, господа? Вы приехали снять комнату? – Джамиль кивнул, и, взяв за поводья лошадей, подвел их к юноше:

– Отведи наших коней в стойла, накорми и позаботься об их покое, – интригующе улыбнувшись, принц вложил в руку молодого человека три золотых монеты: – Этого хватит?

– Разумеется, господин. Да возблагодарит вас Аллах за проявленную щедрость. Идемте, я отведу вас к управляющему, – владельцем постоялого двора оказался тучный, высокомерный араб, принявший новых гостей сдержанно и холодно. В почти черных глазах мужчины блеснул подозрительный огонь, когда он окинул взором Вивиану:

– Женщина не может находиться в одной комнате с двумя мужчинами. Это противоречит не только нашим правилам, но и самому шариату, – поведал управляющий, на что получил гневный ответ Джамиля:

– Прежде чем стыдить нас, нужно все подробнее узнать. Сия женщина – моя жена, а это ее родной брат. Мы имеем полное право жить в одних покоях, которые, к тому же, мы берем лишь на одну ночь.

– Но люди, состоящие в браке…

– Хватит! – резко прервал наследник и положил на стол тяжелый мешок, набитый деньгами: – Вот, возьми это. Здесь и оплата за комнату, и компенсация за так называемое «нарушение правил». Надеюсь, до завтра нас никто не посмеет побеспокоить, – лицо араба расплылось в улыбке: – Благодарю, господин. Вам достанется поистине королевские покои. Прошу последовать в комнату № 34.

Путники устало пошагали по хрупкой лестнице, оказавшись в длинном коридоре, дурно пахнущем резкими специями. В двух шагах находилась кухня, наполненная дымом от очагов. Принц тяжело вздохнул, открыв дверь комнаты. Покои, увы, им достались не лучшие. Вместо обещанной опочивальни с мягкими кроватями и огромным камином, друзья увидели какое-то военное, сырое помещение с тремя узкими койками. Пол, кое-как застеленный тростником, ужасно скрипел под ногами, единственное крохотное окошко выходило на соседний дом, слышалась брань кухарок.

Тяжело опустившись на твердую лежанку, Вивиана растерла занемевшую спину:

– Я так устала, что усну даже в сарае. А здесь вполне людские условия, – взгляд девушки заскользил по выбеленным стенам, ветхому, низкому потолку. Джамиль, скинув грязный плащ, достал из узелка оставшиеся припасы еды, и стал тщательно живать вяленое мясо, запивая его холодной водой: – Виви, ты отдохни, а я поищу верблюжьи стойла. Отправляться в пустыню на лошадях – огромная глупость. Амбруаз, позаботься о сестре, – француз кивнул, видя, как девушка окинула его злобным, презренным взглядом. Между ними до сих пор не было понимания и дружбы. Порой де Куапелю казалось, что он вторгся в чужой мир, созданный любовью, царившей между молодой женщиной и наследником. Жаркими вечерами, когда всадники останавливались на ночлег, мужчина с завистью и грустью наблюдал за счастливыми влюбленными и понимал, что такого у него никогда не будет.

Но сейчас француз внезапно поймал себя на мысли, что испытывает к Вивиане совсем другую любовь: не то страстное влечение, безумное желание обладать телом знойной красавицы, а тихое, нежное, родственное чувство, желание защитить, поддержать, стать крепкой опорой. Время меняет все, вплоть до нашего сердца. Де Куапель, с ранней юности проживавший в Европе, никогда не задумывался о дальнейшей жизни своего отца. Он, конечно, знал, что Лейб вновь женился, обзавелся прекрасными детьми, неплохо разбогател благодаря торговле венецианскими тканями, но это и все. Задумывался ли когда-то еврей, что случилось с его дочерью, жалел ли о своем страшном проклятье? Амбруаз с помощью Маддалены узнал, что Льюис возненавидел нежеланного ребенка, когда тот был еще в чреве матери. С трудом вырвавшись из губительного плена колдуньи, иудей, сам того не желая, подверг дочь ужасной участи. Он проклял ее, а значит, отдал судьбу в руки итальянки. Вивиана вырвалась из ужасной ловушки, но сможет ли она дойти до конца? Уничтожит ли ту, с которой не справился даже всепоглощающий огонь и клинки беспощадных воинов?