Вивьетта - [4]

— Что же, умрем! — с силой вскричал он.

— О, нет, ни за что! Смерть от голода так не изящна. Я превращусь в страшилище… в связку костей, обтянутых кожей… и вы придете в ужас… я не вынесу этого.

— Если бы только вы сказали, что хоть чуточку любите меня, мне стало бы легче, — умолял он.

— Я готова думать, что вам будет еще тяжелее.

— Все равно, скажите это… скажите это один раз… хоть один раз.

Она наклонила голову, скрывая улыбку, и сказала очаровательно нежным голосом:

— Дик, закройте глаза.

— Вивьетта! — вскричал он, осененный неожиданной надеждой.

— Нет. Закройте глаза. Повернитесь. Теперь скажите мне, — продолжала она, когда он послушно обернулся, — во что я одета… Нет! — она удержала его за плечи, — не шевелитесь.

Она была в белой блузке и синей юбке, в коричневых туфлях, и к груди ее была приколота желтая роза.

— Какое на мне платье?

— Что-то светлое, — сказал Дик.

— И чем оно обшито?

— Кружевами, — ответил бедняга. — Да, кружевами!

— А какого цвета ботинки?

— Черные, — отозвался наугад Дик.

— А какой на мне цветок?

— Не знаю… Розовая роза, кажется.

Вивьетта вскочила.

— Посмотрите, — вскричала она весело. — Ах, Дик! Я ни за что не выйду за вас, пока вы не научитесь элементарной вежливости — смотреть на меня… Слышите, ни за что, ни за что! Сегодня утром я нарядилась специально для того, чтобы доставить вам удовольствие. Ах, Дик, Дик! Вы упустили такой шанс…

Она стояла перед ним, посмеиваясь, заложив руки за спину, как, должно быть, смотрела в первозданном саду на Адама праматерь Ева.

— Я прирожденный бездельник, — патетически заявил Дик. — Но я вижу только ваше лицо, когда смотрю на вас.

— Это очень мило, — возразила она, — но вы должны видеть больше. Но поговорим серьезно. Скажите, если я снова сяду на скамейку, будете ли вы говорить серьезно?

Дик вздохнул.

— Охотно.

Такова была вся история его ухаживания. Она доводила его до страстных излияний, а потом, с легкой шуткой на устах и шелестя юбками, ускользала от него. И когда она оказывалась таким образом недосягаемой для него, он каждый раз чувствовал себя пристыженным. Какое право имеет он, скучный, бесполезный, неповоротливый, безземельный помещик, просить руки такой женщины, как Вивьетта? Разве может он содержать жену? Фактически, он живет на средства Остина. Разве он может требовать, чтобы Остин кормил также его жену и детей? Мысль эта, всегда приходившая ему в голову, как только остывала его страсть, совсем унижала его в собственных глазах. Вивьетта была права, предложив говорить серьезно.

Он проклял свою судьбу и несколько минут в молчании теребил свои тощие усы. Потом Вивьетта заговорила с ним о разных мелочах его деревенской жизни, о его собаках, о саде, о соседях. Скоро она сумела заставить его смеяться, что доставило ей удовольствие и польстило ей, так как свидетельствовало о силе ее влияния на первобытного человека. В такие минуты она чувствовала к нему большую нежность, и ей хотелось гладить его щеки, осыпать его цветами, своими ласками демонстрируя благоволение к нему. Но она сдерживала себя, зная, что первобытные люди слишком грубоваты и потому способны истолковывать подобные проявления нежности в превратном смысле. Она ограничивалась в таких случаях менее опасными словами.

— Я хочу сообщить вам один секрет, — конфузливо проговорил наконец Дик. — Только не смейтесь надо мною, обещайте мне это.

— Обещаю, — торжественно произнесла Вивьетта.

— Я подумываю принять участие в местной политической жизни, войти в сельский окружной Совет.

Вивьетта одобрительно кивнула головой.

— Сельский Гемпден, в одежде тори?

— Здесь всюду вносят политику. В Уэстгемптоне преобладают радикалы, которые наводняют Совет посторонними элементами. Ввиду этого возник консервативный комитет. Он собирается принять участие в дополнительных выборах, выдвинув кандидатом надежного честного человека. Я дал им понять, что готов принять кандидатуру, если они остановятся на мне. Мне приятно было бы явиться кандидатом. Это пустяки, но, право, это внесло бы хотя некоторый интерес в мою жизнь.

— Я совсем не думаю, что это пустяки, — возразила Вивьетта. — Сельский дворянин должен участвовать в местном самоуправлении. Надеюсь, что вы пройдете. Когда вы узнаете, что комитет остановил свой выбор на вас?

— Сегодня вечером он заседает. Я должен узнать сегодня же или завтра утром.

— Вы очень интересуетесь этим?

— Очень, — ответил Дик, прибавив не без гордости: — Это моя собственная идея.

— Но вы стремитесь к этому не так, как уехать за границу?

— Ах это! — вскричал Дик. — Отъезд за границу, это самое сокровенное желание моей души, если, впрочем, не считать еще одну мечту. И кто знает? Может быть, он даст мне возможность осуществить эту мечту…

Звон гонга в доме прозвучал в тихом июньском воздухе. Вивьетта поднялась со скамейки.

— Мне надо привести себя в порядок к завтраку.

Они вместе направились к дому. Расставаясь с Диком, Вивьетта положила ему руки на плечи.

— Будьте благоразумны, Дик, и не огорчайтесь при виде манер Остина, которые вы называете непринужденными. Он страшно любит вас и ни за что на свете не захочет вас обидеть.

За завтраком, однако, Остин, совершенно этого не подозревая, огорчил его тем, что царил в собравшемся обществе, что вел оживленную беседу с Вивьеттой о предметах, которые Дик не понимал, о местах, в каких он не бывал, о книгах, какие ему не приходилось читать, и о картинах, какие он никогда не видал. Это была не зависть — ему просто было больно. Он не сердился на Остина за его ученость и блестящие качества. Но сердце его совсем упало при виде того, как близки друг к другу Остин и Вивьетта в их веселом мирке и как далеки они от него. Миссис Уэйр занимала Екатерину Гольройд тихим разговором о кухарках и причетниках, тогда как другие двое вели оживленную беседу, то легкомысленную, то серьезную, перескакивая с одной темы на другую, а бедняга Дик оставался все время немым, как рыба и та котлета, которую он ел. Он сидел в верхнем конце стола, а миссис Уэйр напротив него. По правую руку от него сидела Екатерина Гольройд, налево — Вивьетта, а между нею и матерью поместился Остин. Среди разговора Вивьетты с Остином и м-с Уэйр с Екатериной он чувствовал себя одиноким и заброшенным. Екатерине как-то удалось прервать бессодержательную болтовню м-с Уэйр, и она, охваченная жалостью к нему, спросила, когда он думает выполнить свое обещание и показать ей свою коллекцию оружия и доспехов. Дик просветлел. Эта коллекция была единственным живым интересом в его жизни, если не считать природы. Ему досталась по наследству недурная фамильная коллекция, и он при случае пополнял ее, насколько позволяли это его скудные средства. Он много читал в этой области и хорошо знал свой предмет.