Vive le basilic! - [52]

Проводив Эжени и Анри до самых кресел, Поль покинул «Гранд-Отель», разжился у мальчишек на площади десятком официозных листков и, предъявив корреспондентский билет, прошел за ограждения. Возле трибуны курили и болтали коллеги, но Дюфур искал распорядителя работ и хоть кого-нибудь из жандармерии. Газетчик был неприятен сам себе, потому что верил в сон Эжени, но он столь часто кричал «Волк!», что новый крик затерялся бы среди предыдущих.

В шкуре пророка было неуютно, но присущий Полю здравый смысл подсказывал: причиной катастрофы, если таковая, разумеется, случится, станет либо колонна, либо толпа. Мсье инженер суетился среди каменщиков и был недоступен, зато Дюфур заприметил знакомого жандармского полковника. Они пожали друг другу руки, и журналист напомнил о давке на венчании са́мого бездарного из Клермонов. Полковник объяснил, что на крышах размещены наблюдатели и в случае необходимости подходы к площади перекроют за считаные минуты. Кроме того, в толпе дежурят переодетые агенты. Поль поблагодарил и откланялся: безопасность Маршана газетчика не волновала, хотя какой-нибудь сторонник басконца вполне мог явиться с револьвером, да и с премьера сталось бы разыграть в столь знаменательный день покушение на свою особу.

Фонтэн все еще был занят, и Поль, лавируя в негустой толпе, вернулся к трибуне. Высокие персоны уже начали прибывать. Наиболее популярных или озаботившихся клакой приветствовали здравицами и аплодисментами. Нескольких военных встретили не очень благожелательно, хотя и не свистели. Поль зевнул и принялся просматривать газеты. Собратья отбывшего в провинцию вместе с супругой Пикара не жалея сил объясняли, почему надо снести колонну и как будет после этого хорошо. Не обошлось и без карикатур: омерзительное чудовище, скорее драконо-, чем птицеобразное, выбиралось из своего логова, чтобы со спины напасть на прекрасную Республику. В качестве логова фигурировал злосчастный монумент.

– А вы, Дюфур, отважный человек, – заметил коллега из «Сирано». – Больше года пугать читателей василисками и явиться в такой ужасный момент в такое ужасное место.

– Ну что вы, – потупил взгляд Поль, – разве же это отвага? Вот годами хладнокровно играть в карты с самим Сент-Арманом… Прошу простить.

Стук молотков стих – каменщики закончили свою часть работы, и Дюфур бросился наперерез господину инженеру. У трибуны раздались крики – появился Маршан, но Поль даже не обернулся. Застигнутый врасплох Фонтэн согласился развеять опасения публики. Он осознавал важность своей миссии и не собирался допускать ни случайностей, ни неудач. Все тросы были тщательно проверены, лебедки испытаны под соответствующей нагрузкой, рабочие и помощники – детально проинструктированы. Обстоятельность и дотошность проекта удовлетворили бы самого кайзера, даром что Фонтэн был родом южанин и в обычной жизни отличался как темпераментом, так и страстью к экспансивным выходкам. Так то в обычной, сейчас же, на глазах стольких важных персон, журналистов, публики, инженер был сама деловитость. Еще бы: удачное завершение работ всему миру покажет, насколько хорош Андре Фонтэн, и, чего уж скрывать, принесет новые выгодные заказы.

– Нет-нет, – увещевал он, – беспокоиться не о чем. Колонна упадет вдоль рю дю Тампль точно на подготовленные подушки. Я не исключаю, что она расколется, но все, что нам угрожает, – это облако пыли и специфический запах.

– Вы уверены?

– Разумеется, молодой человек! Я и мои помощники обошли все установленные на площади механизмы и тщательно проверили каждый элемент, не забывая и о рабочих. Кого-нибудь могли угостить стаканчиком-другим, с жаждущей развлечения публики станется, но нет, все трезвы и свои обязанности помнят назубок… Я вижу, мсье премьер уже здесь. Без пяти два, пора.

* * *

Эжени казалось, что оркестры играют нестерпимо громко, будто музыканты вознамерились обрушить монумент, как стены Иерихона; трубные торжествующие звуки вызывали головную боль, но молодая женщина терпела. Анри извинился и отошел, баронесса осталась одна, потом появились три дамы и тихий пожилой господин, их кресла были по другую сторону прохода. Господин поздоровался и выразил соболезнования, Эжени ответила и торопливо поднесла к глазам театральный бинокль. Сверху подступившее к разборным решеткам людское сборище казалось шевелящимся ковром, а мальчишки, облепившие голые каштаны, – вертлявыми жучками.

Подошел официант, принял заказ у соседей, что-то спросил, Эжени, почти не понимая, кивнула. Оказалось, она что-то заказала для себя и Анри. Кузен вернулся, как раз когда подали кофе, женщина тронула дымящуюся чашечку, но горло сдавило, и кофе так и остался на столике рядом с сахарницей и пустой пепельницей. Музыканты замолчали, стало слышно, как тихий господин перечисляет политиков и коммерсантов. Это мешало и сбивало с мысли. Эжени пыталась сосредоточиться, а в голове крутились обрывки бравурных маршей и полузнакомые имена.

– Мадам, ваш кофе почти остыл.

– Вы! – вскрикнула Эжени, и сидевшая через проход дама удивленно обернулась. – Слава богу!

– Отсюда лучше видно. – Дюфур немедленно уселся, загородив любопытную соседку. – Я не заметил внизу ничего опасного. Фонтэн и жандармы знают, что делают, колонна упадет куда требуется, а давки не допустят, даже если на площадь выбежит тысяча ящериц. Конечно, может начаться пожар или от сотрясения рухнет какой-нибудь балкон – не наш, мы слишком далеко, и здание совсем новое…