Вивараульчеги - [5]

Товарищ Алексеев, которому в случае провала операции обещали коммунальную квартиру в Туруханском крае с удобствами на этаже, вздохнул и достал из кармана клубок английской шерсти со спицами.

- Варежки вяжу. – пояснил он обалдевшему Фидельчегу, ловко чередуя лицевую петлю с изнаночной. – Холодно там у нас. Снегу по колено. На лыжах на работу добираемся. По такой погоде шапки да варежки – первое дело.

Здесь Фидельчег перестал сопеть и задумался.

- А у меня шапки нету. И варежек. – сказал он минуту спустя.

- Выдадим! - обрадовался посол. – Всё на месте выдадим! - и Фидельчег, оставив на хозяйстве товарища Гевару, поехал в Союз.

У трапа его встречали пыжиковая шапка, две пары варежек и всякие официальные лица.

- А лыжи? – удивился Фидельчег. – Лыжи где? – и укоризненно посмотрел на товарища Алексеева: опять, мол, обманываешь.

- Лыжи, лыжи! – засуетились встречавшие. – Где лыжи? Ищите лыжи!

Лыжи отобрали у школьников, бегавших кросс вокруг аэродрома. В этих лыжах, а также в шапке и в варежках, Фидельчег бодро отмахал полсотни метров по бетону до здания аэропорта.

За это время он окончательно осознал неизбежность торжества мировой революции и почему русские выиграли Вторую Мировую войну.

На ступеньках лыжи сломались, но товарищ Алексеев пообещал достать еще, благо, школьники в тот день сдавали ГТОшные нормативы по районам; их голоса весело звенели в морозном воздухе счастливым предзнаменованием грядущих побед.

7. Лирический вивараульчег по случаю плохой погоды

В жизни Фидельчега, помимо революции, было две большие любови: женщины и космонавты. Оба этих качества удачно совмещала в себе Валентина Владимировна Терешкова, позывной „Чайка”, Герой Советского Союза, почетный гражданин города Калуга и инструктор ЦПК ВВС.

Когда Фидельчег впервые увидал Валентину Владимировну в экспозиции музея Звездного городка, то сразу понял, что из всех советских космонавтов она самая женственная, а из всех советских женщин – самая космическая, и лихорадочно зашуршал кубинско-русским словарем в поисках соответствующих эпитетов.

А Валентина Владимировна решила, что Фидельчег отбился от организованной группы полярных исследователей, и больше она ничего не подумала, потому что была занята: пришивала Раульчегу Кастро пуговицу, которую ему отодрал в полемическом задоре товарищ Бабрак Кармаль.

Подлый Раульчег, пользуясь случаем, вовсю наваливал товарищу Терешковой, как в детстве строил космическую ракету из швейной машинки и коробок от сухих завтраков.

Фидельчег тут же возненавидел братца самой черной ненавистью и на банкете по случаю открытия хренадцатого съезда руководителей стран соцлагеря опрокинул на Раульчега банку рижских шпрот.

Но Валентина Владимировна подвига не оценила и увезла Раульчега домой отстирывать китель, а Фидельчегу сказала:

- Стыдно, товарищ полярник! А еще коммунист!

Жила товарищ Терешкова в хрущевке улучшенного планирования с видом на Кремль. Пока заслуженный мастер парашютного спорта застирывала китель, Раульчег сидел рядом на табуреточке в майке на босу ногу и жаловался на жизнь.

- А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то сами трескают…

- Пролетарская солидарность называется. – возмущалась Валентина Владимировна, стряхивая с рук мыльную пену. - Куда только жена смотрит! – и мчалась к холодильнику доставать вчерашний обед.

- А жена, вместо чтоб по всяким федерациям кубинских женщин шастать, лучше б пельмени лепить научилась! – жаловался Раульчег, уплетая за обе щеки третью тарелку фирменного терешковского борща. – А то приходишь с работы, а в доме шаром покати, одна наглядная агитация…

Валентина Владимировна сочувственно вздыхала, подперев щеку ладонью. На веревочке над газовой плитой сушился раульский китель, а в окна хрущевки глядели рогатый месяц и продрогший Фидельчег с биноклем Ленинградского оптико-механического завода, ГОСТ 2.412 – 63.

Фидельчег торчал под терешковским подъездом второй час и все это время согревался только мыслями о Вильме Эспин, в замужестве Кастро, которая встретит Раульчега в аэропорту Хосе Марти со сковородником наперевес.

Конечно, шпионить с биноклем под чужими окнами было недостойно коммуниста, но уж всяко лучше, чем сидеть перед посторонними космонавтихами в чем мать родила, то есть, в майке, в тапках и в галифе.

К исходу второго часа, когда мысли о Вильме уступили место горьким сожалениям о забытых в номере варежках, а стук фидельских зубов стал напоминать треск кастаньет, Валентина Владимировна открыла форточку и позвала:

- Товарищ полярник, вы там не замерзли?

- Нет! – проблеял Фидельчег, растирая замерзшие уши. – Я тут воздухом ды-ды-дышу! – и посмотрел на Терешкову очень жалобно. Пронзительно так посмотрел. Особенно на борщ.

- А то, может, чайку? – предложила мудрая Валентина Владимировна, которая, конечно же, все поняла.

И Фидельчег шмыгнул носом и сказал:

- Ну, если только ненадолго…

8. Вивараульчег стратегический

С утра в Гаване лупил тропический ливень.

Когда Раульчег, продрогший и осипший после митинга, переступил порог собственного дома, оказалось, что к Фидельчегу приехал Угачавес. Уге на днях подогнали из России два стратегических бомбардировщика, и теперь он наносил соседям визиты вежливости – в меру своего о ней представления.