Витязь. Владимир Храбрый - [11]

Джанибек, услышав, что в крепости забили барабаны и запели трубы, подумал, что генуэзцы, обезумев от нехватки питьевой воды, решили предпринять еще одну отчаянную вылазку, и тут же объявил тревогу. Сам облачился в боевые доспехи, велел подать коня.

Но лучник из сотни Мамая привел «языка», местного жителя, который пробирался из крепости к своему дому за водой и провизией. И тот рассказал, что таких, как он, сами стражники у ворот тайно выпускают на промысел и что на рыночной площади сотнями продолжают жечь чумные трупы. А сейчас предают огню самого начальника гарнизона и воздают ему необходимые воинские почести. Вот почему бьют барабаны.

Джанибек приказал поднять с колен крестьянина. Тургауды кинулись к нему, но великий каан жестом руки остановил их:

- Я дарую этому человеку жизнь… Он принес мне приятную весть. Отпустите! - и бросил ему золотой. Бедняк поймал его на лету и от счастья чуть не лишился чувств…

Хан Золотой Орды созвал военный курултай.

- Не настало ли время предпринять еще один штурм? - спросил он мурз, темников, тысячников и сотников. - В крепости - чума, там сжигают умерших, водопровод перекрыт благодаря умелым действиям моего сына Бердибека и сотника Мамая, - хан с улыбкой повернул к ним голову, при этом мурзы и темники закряхтели и зашевелились.

- Смотри, шакалы завиляли хвостами, - шепнул Бердибек молодому сотнику.

- Запас воды там скоро кончится, - продолжал великий каан. - А сейчас генуэзский консул подавлен смертью своего начальника гарнизона, да и солдаты, лишившись главного командира, не смогут дать нам должного отпора.

«Шакалы» заговорили разом и подобострастно закивали, но молчавших, в основном тысячников и сотников, было большинство. Слово взял Бегич, уже произведенный в темники.

- Мой повелитель, твой великий предок Чингисхан, да будет светло его имя во веки веков, говорил: «К быстро идущему пыль не пристает». Это верно, но он говорил и другое: «Умеющий ждать сумеет зайца на арбе догнать!» Генуэзцы, по сути, уже побеждены: у них - чума, вода кончится, и они сами придут к нам с повинной… А если сейчас полезем на стены, то погубим своих людей.

Большинство (те, кто молчали) поддержали Бегича. А вскоре консул Кафы запросил у ордынцев мира.

…Мамаю вот уже несколько ночей снился один и тот же сон. Будто мальчишкой бежит он по степи, но она не походит на степь Золотой Орды, плоскую, как лепешка, расположенную по берегам Итиля[20].

Она холмистая, с многочисленными озерами, полными гусей и уток…

Сотник поведал о своем сне одному из нукеров, монголу по происхождению, и тот сказал, что это степи Керулена.

- Но я же там никогда не был, - возразил Мамай. - К тому же я - татарин.

- Татары раньше кочевали в этих местах, - ответил нукер. - Поэтому души предков показывают тебе родные места.

А сегодня ночью во сне Мамай бежал и провалился в какую-то яму. Долго летел вниз, и чем дольше летел, тем чернее становилась мгла, окутавшая его… От страха он и проснулся. И почему-то сразу вспомнилась Абике, её нежное лицо и печальные глаза.

«О Гурк, солнцеликий, повелитель огня и неба! Развей мои страхи и печали!..» - обратился Мамай к своему богу, и на душе стало легче.

Он вышел из юрты, потянулся, вдыхая прохладный утренний воздух и подставляя голую грудь под освежающий ветерок, дующий с моря… Верные нукеры, обнаженные по пояс, стояли возле его юрты и, поприветствовав того, кому рассказывал сны, Мамай увидел на его спине темные пятна. Сотник велел нукеру поднять руки. Тот нехотя повиновался, и Мамай увидел у него под мышками темные опухоли, готовые вот-вот прорваться…

- Давно это у тебя?

- Два дня, повелитель.

- Почему молчал?

- Боялся.

- Голова болит?

- Да, повелитель. И зябко.

- Оденься.

Пока монгол надевал кожаную безрукавку, Мамай пристально смотрел на него.

- Что же делать с тобой?.. Беда… Беда всей сотне, - уточнил он. - Прости, брат, но я должен об этом доложить великому каану…

Нукер опустил голову: он понимал, что это значит… Понимал и его начальник: ведь это его сотня вела сражение за питьевую воду, и его воины грабили потом убитых, среди которых было немало зараженных чумой…

Но, прежде чем пойти к хану Золотой Орды, Мамай решил посоветоваться с Бегичем и Бердибеком, тем более что последний тоже участвовал в сражении. Сказав, чтобы зараженный нукер удалился в свою юрту и пока ничего никому не говорил, Мамай отправился искать Бердибека. Тот по заданию отца объезжал караулы. Но Бегича Мамай застал.

- Много лет тебе, повелитель, - приветствовал Мамай темника. - Да проживут во славе твои внуки и правнуки…

По встревоженному виду Мамая было видно: что-то случилось, поэтому Бегич спросил:

- Ищешь помощи?

- Да, повелитель…

- Говори.

- Беда, повелитель…

- Дождемся Бердибека, - сказал темник, выслушав рассказ. - Подумаем вместе. Иди, мы найдем тебя сами.

После полудня Бегич и Бердибек прискакали в стан Мамая, соскочив с коней, бросили поводья тургаудам и быстрым шагом прошли в юрту сотника.

- Покажи, где больной… - произнес Бердибек. Нукер уже метался в жару и бредил, выкрикивая слова, лишенные всякого смысла.

- Плохи твои дела, Мамай, - после некоторого раздумья сказал одноглазый Бегич. - Кто-то узнал, что в твоей сотне началась чума, и сообщил хану до нашего прихода… Он принял нас в окружении шакалов, которые успели влить ему в душу яд… Вначале он вел себя спокойно, а потом разразился гневом, обвинив и нас в укрывательстве… Мы даже не смогли и слова сказать в защиту… Собирайся, он требует тебя. А мы подождем возле юрты хана.