Витязь в тигровой шкуре - [9]

Прокаленного в горниле.

Царь меня, как сына, встретил.

Я, украшенный чалмою,

Был подобен бледной розе.

Все склонялись предо мною.

Во дворец вошел я царский,

И царевна тут стояла.

О, как сердце содрогнулось!

Как оно затрепетало!

Царь ласкал меня безмерно.

Пышный пир сменялся пиром.

Поднимая к небу чаши,

Мы внимали нежным лирам.

Сладко пели музыканты,

И она сидела рядом,

И смеялась, и глядела

На меня счастливым взглядом».

Сказание шестое. О том, как была просватана Нестан-Дареджан

Рано утром царь с царицей

Во дворец меня позвали.

«Лев, – сказал мне царь, – ты видишь,

Мы в заботе и печали.

Время старости подходит,

Горя нам не превозмочь:

Не послал господь нам сына –

Лишь одну царевну-дочь.

Время старости подходит,

Время скорби и недуга…

Для царевны нашей юной

Мы найти должны супруга.

Пусть на троне Фарсадана

Воцарится юный царь,

Охраняя государство,

Как хранил его я встарь».

Я сказал царю: «В каком же

Вы нуждаетесь совете?

Знают все: царевны нашей

Нет прекраснее на свете.

Всяк, кого вы изберете,

Будет рад на трон взойти,

Но царю известно лучше,

Где достойного найти».

Царь ответил мне: «По сердцу

Нам царевич хорезмийский».

Сердце замерло. Сидел я

Бледный, к обмороку близкий.

«Да, – ответила царица, –

У соседа славный сын.

Будет он супруг примерный

И индийцев властелин».

Было видно: царь с царицей

Предрешили все заране.

Снова выпало на долю

Мне большое испытанье.

Замешательством объятый,

Потерял я разум мой,

Выбор я скрепил согласьем

И ушел едва живой.

За царевичем послали

Благородное посольство.

Я сидел в тоске и горе,

Грудь терзало беспокойство.

Вдруг письмо ко мне прислала

Черноокая Асмат:

«Приходи немедля в башню.

Жду тебя у входа в сад».

Я поехал, и рабыня

Мне ворота отворила,

Не сказала мне ни слова,

Не смеялась, не шутила.

Поднялись мы с ней к царевне,

И увидел я ее –

Ту, которая пронзила

Сердце бедное мое.

Словно юная тигрица,

Укоризненно и гневно

На меня теперь взирала

Омраченная царевна;

Очи молнии метали,

Слезы падали на грудь.

Я поник перед царевной

И не смел в лицо взглянуть.

«Ты пришел! – она вскричала.

О, изменник вероломный!

Что стоишь передо мною

Сокрушенный и безмолвный?

Ты свою нарушил клятву.

Бог тебе воздаст сторицей,

Не позволит он смеяться

Над покинутой девицей».

«О царевна! – я воскликнул. –

В чем вина моя – не знаю.

Объясни мне, что я сделал

И за что теперь страдаю?» –

«Лжец, – ответила царевна,

Ты исполнен лицемерья!

Как в тебе я обманулась,

И страдаю как теперь я!

Отдают меня насильно

За царевича чужого.

Ты на это согласился,

Не сказал царю ни слова.

Слишком скоро позабыл ты

Про любовь свою и муки.

Ты хитрил и притворялся,

Что не вынесешь разлуки.

Но запомни: кто б отныне

Нашей Индией ни правил,

Отступать я не желаю

От отечественных правил.

Я – царевна, царской крови

Чужеземца уничтожу,

И тебя предам я смерти,

Вероломного вельможу!»

Слово гневное услышав,

Посмотрел на деву вновь я,

И зажглась во мне надежда.

На ковре, у изголовья,

Виден был Коран открытый,

Он лежал перед царевной.

Взял тогда Коран я в руки

И воскликнул, вдохновенный:

«Пусть сразят меня на месте

Гром небес и Божья сила,

Пусть меня навек поглотит

Бесприютная могила,

Солнца лик да отвернется

От меня – я все снесу,

Если здесь перед тобою

Слово лжи произнесу.

Я клянусь тебе, о солнце,

На святом твоем Коране:

Царь избрал тебе супруга

Чужеземного заране.

Кто царю перечить может?

Нет таких во всей стране.

Я, о солнце, крепок сердцем,

Но скрепил себя вдвойне.

Мог ли я противоречить,

Если царь и с ним царица

На престол страны индийской

Пожелали хорезмийца?

Я – законный их наследник,

Я – последний сын царя,

Я не знаю чужеземца,

Но спешит сюда он зря.

Я решил: напрасны споры,

Поступать иначе должно.

Ради сердца душу продал,

И, скажу тебе не ложно,

Уступить тебя, о дева,

Я не в силах никому.

Не отталкивай безумца,

Будь приветливей к нему».

Ливень, розу леденивший,

Стал прозрачней и теплее,

Губ кораллы приоткрылись,

Перлы сделались виднее,

Улыбнулась мне царевна,

На подушки посадила,

Пламень горестного сердца,

Улыбаясь, потушила.

«Витязь, – молвила царевна, –

Нам спешить не подобает.

Мудрый борется с судьбою,

Неразумный унывает.

Если ты вернешь посольство

И царевич не приедет,

Царь поссорится с тобою

И любовь твою заметит.

Если ж он сюда приедет –

Тот царевич ненавистный, –

Фарсадан сыграет свадьбу,

Надругавшись над отчизной.

Черный траур нас оденет,

Мы умрем в тоске и горе,

Хорезмийцы трон захватят

И страну погубят вскоре».

«О царевна! – я воскликнул. –

Не бывать врагам у трона!

Не достанется пришельцам

Фарсаданова корона!

Будем ждать их терпеливо,

Пусть они придут сначала –

Здесь они простятся с жизнью!»

«Нет, – царевна отвечала. –

Если ты убьешь невинных,

Скажут все, что ты – убийца.

Не губи людей напрасно,

Но убей лишь хорезмийца.

Проберись к нему в палатку

И, свое исполнив дело,

Перед троном Фарсадана

Преклони колени смело.

«Царь, – скажи ему, – доселе

Я служу тебе как воин,

Но родился от царя я,

И престола я достоин.

Чужеземцам край отцовский

Не отдам я без сраженья.

Коль препятствовать мне станешь,

Жди войны и разрушенья».

О любви не затевай ты

С Фарсаданом разговора.

Пусть не думают вельможи,

Что любовь – причина спора.

Но покуда мой родитель

Плачет в горести и муке,

Я царем тебя признаю

И в твои предамся руки».

Этот замысел царевны