Витязь в тигровой шкуре - [20]

И сказала ей: «О солнце!

Ты дитя какой земли?

Где тебя злодеи эти,

Милый друг, подстерегли?»

И в ответ на эти речи

Дева вся затрепетала,

Истомленная неволей,

Безутешно зарыдала.

Затуманились нарциссы

Ослепительных очей,

Сквозь агатовые стрелы

Слез низринулся ручей.

Наконец она сказала:

«Ты мне матери дороже,

Но мое существованье

Лишь на вымысел похоже.

Кто я? Странница простая

С несчастливою судьбой.

Не хочу хулить я Бога,

Не откроюсь пред тобой».

И решила про себя я:

«Понуждать ее не время,

Пусть рассеется сначала

Молодых печалей бремя.

Успокоится девица

И расскажет все сама, –

Кто торопится без толку,

Сам лишается ума».

Сказание двадцать первое. О том, как Фатьма рассказала мужу о своей пленнице

Эту деву молодую,

Станом сходную с алоэ,

От свидетелей нескромных

В тайном скрыла я покое.

Никому не говорила

Я о пленнице моей,

Только негр, слуга мой верный,

Мог входить в покои к ней.

День и ночь струились слезы

У неведомой девицы,

Над пучиной глаз чернильных

Висли копьями ресницы,

Чаши слез точили очи,

И чудесных губ коралл

Белизну зубов жемчужных,

Открываясь, оттенял.

Не нуждалась эта дева

Ни в шелках, ни в одеяле,

Только шалью покрывалась

И была всегда в вуали.

Руку под голову клала

И спала на ней всю ночь;

И, едва коснувшись пищи,

Отсылала блюдо прочь.

Этой редкостной вуали

Удивлялась я немало.

Ткань ее была, бесспорно,

Крепче всякого металла,

Но была она прозрачна,

И нежна, и не тверда.

Я нигде подобной ткани

Не встречала никогда.

Так со мной вдали от мира

И жила моя бедняжка…

Дни за днями проходили,

Но она страдала тяжко.

Много дней я размышляла,

Как мне бедной пособить.

Наконец решила мужу

Тайну я свою открыть.

Как-то раз пришла я к мужу

И, обняв его, сказала:

«Расскажу тебе, мой милый,

То, что раньше я скрывала.

Поклянись мне страшной клятвой,

Что не скажешь никому,

О моей великой тайне,

Даже другу своему».

Муж сказал: «Пускай о скалы

Я ударюсь головою,

Если недругу иль другу

Эту тайну я открою!»

Рассказала я Усену

Об отшельнице моей,

И взяла его за руку

И свела в покои к ней.

Увидав мое светило,

Муж воскликнул в изумленье:

«Неужели это солнце –

Нам подобное творенье?»

Пали мы перед девицей

И сказали: «О луна!

Что, скажи, тебя сжигает?

Чем душа твоя больна?

Где, скажи, найти лекарство,

Чтоб помочь великим ранам?

Отчего рубин прекрасный

Ныне сделался шафраном?»

Я не знаю – услыхала

Нас девица или нет,

Но свои сомкнула розы

И ни слова нам в ответ.

И когда она, бедняжка,

Поднялась с унылым стоном,

Показалось нам, что солнце

Скрыто огненным драконом, –

Тусклый взор ее светился,

Полон гневного огня.

«Тяжко мне, – сказала дева.

Уходите от меня!»

Плача, дева походила

На угрюмую тигрицу.

Мы заплакали с ней вместе

И покинули девицу.

С этих пор, дела покончив,

Навещали мы ее,

И томилось вместе с нею

Сердце бедное мое».

Сказание двадцать второе. О том, как Нестан-Дареджан попала к царю морей

Как-то раз случилось мужу

Во дворец прийти с дарами.

Царь морей сидел за пиром,

Окруженный моряками.

Принял с честью он Усена,

Посадил перед собою

И поднес большую чашу

С крепкой влагою хмельною.

Выпил муж мой эту чашу,

Глядь – другая появилась,

Из серебряных кувшинов

Влага снова заструилась.

И забыл свою он клятву.

Что ему Коран и Мекка!

Не идут рога ослице,

Хмель не красит человека.

И сказал тогда владыка

Безрассудному Усену:

«Чтоб купить дары такие,

Нужно дать большую цену.

Удивляюсь, где берешь ты

Эти крупные рубины!

Я за них тебе не в силах

Заплатить и половины».

Услыхав хвалу подаркам,

Возгордился безрассудный.

«О, – воскликнул он, – владыка!

Не хвали подарок скудный!

Твоему готовлю сыну

Я сокровище иное –

Солнцеликую невесту,

Станом сходную с алоэ».

И владыке рассказал он

О девице неизвестной,

О слезах ее поведал

И красе ее небесной.

Царь возрадовался сердцем

И велел дворцовой страже

Привести на пир веселый

Ту, которой нету краше.

В доме я одна сидела.

Вдруг явился на пороге

Молодой начальник стражи.

Поднялася я в тревоге.

Он сказал мне: «В этом доме

Скрыта юная луна.

Повелитель мой желает,

Чтоб к нему пришла она».

«Где ж она, девица эта?» –

В удивленье я спросила.

И ответил мне начальник:

«Это дивное светило

В дар принес царю сегодня

Именитый твой супруг.

Приведи скорее деву,

Ждать мне боле недосуг».

Что могла я с ним поделать?

Обнял душу смертный холод,

Свод небесный содрогнулся,

Гневом Божиим расколот.

К бедной пленнице пошла я,

Низко голову склоня,

Но она, рыдая горько,

Не взглянула на меня.

И сказала я: «О солнце,

Изменила, знать, судьба нам,

Небо в гневе потемнело

И завесилось туманом.

Вот пришел начальник стражи,

Чтоб свести тебя к царю.

Горе мне! Разбито сердце,

Как в огне я вся горю».

Отвечала мне девица:

«Что крушишься ты, сестрица?

То, что раз со мной случилось,

Вновь не может совершиться.

Зло не стоит удивленья,

Уж привыкла к горю я:

Такова на свете белом

Участь горькая моя».

И, без гнева и без жалоб,

Истомленная печалью,

Встала девушка с подушек

И закуталась вуалью.

И надела я на деву

Чудный пояс из жемчужин –

Чтоб купить такое диво,

Целый город был бы нужен.

«Вот, – сказала я девице, –

Может быть, каменья эти

Разорвать тебе помогут

Плена горестные сети».

И взяла бедняжку стража,

И народ собрался мигом

И бежал вослед за нею,

Пораженный дивным ликом.

Царь ее у входа встретил

И воскликнул; «Боже правый!

Вот сошло на землю солнце