Витя Коробков - пионер, партизан - [22]

Вите и его друзьям хотелось работать вместе со взрослыми, делать с ними большие дела. Правда, им поручали собирать бутылки, металлолом, помогать семьям фронтовиков. Но все это было до обидного легко и просто. И они с завистью смотрели на школьников-комсомольцев, которые во время воздушных налетов дежурили на чердаках домов, помогали пострадавшим. И сами искали себе дело потруднее.

Витя стоял с одноклассниками у входа в порт. Пароход у причала принимал на борт ребятишек из детского, дома.

— Пошли грузить детский дом! — решительно заявил Витя.

— Турнут, — лаконично возразил Славка.

— Увидим.

Витя направился к группе малышей, подходивших к порту. Их вела высокая полная немолодая женщина.

— Мы хотим вам помогать грузиться. Мы…

— Кто это «мы»?

Она оглядела Витю и столпившихся возле него «помощников» — вихрастых, серьезных двенадцатилетних мальчишек. В ее утомленных глазах засветилась улыбка:

— Вот что, ребята. Тут и без вас справятся. Идите-ка по домам, не тревожьте своих матерей.

Но ребята не двинулись с места. Они стояли и сердито глядели, как женщина повела дальше своих беспокойных питомцев. Мимо них пробежала белокурая девушка в ярком пионерском галстуке.

— Нина Михайловна! — остановила она высокую женщину. — Машина сломалась, а они не дают другую!

— Кто не дает? Говори толком, Люба.

— Я не могу толком, Нина Михайловна! Через полчаса пароход отходит, а матрасики не подвезли…

— Что же они там делают?! Веди детей на пароход, я сама с ними поговорю, — и Нина Михайловна поспешно повернула назад, в город.

— Я ее знаю, — кивнул Славка вслед Нине Михайловне. — Это Листовничая, заведующая детскими яслями на табачной фабрике. А Любка-то! И не узнает, как будто не была нашей вожатой в прошлом году.

Но в это время Люба обернулась и увидела ребят.

— Витя, Слава! — позвала она. — Помогите же. Не справлюсь я с ними. Еще в воду попадают. — Малыши расползлись во все стороны, как жуки, растерявшись в непривычной обстановке.

Мальчики бегом бросились на помощь. Они собрали ребятишек и, выстроившись в ряд на сходнях, стали осторожно передавать драгоценный живой груз на пароход. За этим занятием их застала Листовничая.

— На своем поставили, помощники, — покачала она головой, — ну что с вами поделаешь. Взялись, так держитесь до конца. Машина с вещами пришла — грузите наше приданое.

КТО СИГНАЛИТ В ПОРТУ?

На другой день Витя решил с утра забежать к Славке, чтобы вместе с ним идти в галерею Айвазовского. Слепов накануне сказал, что в порту уже стоит пароход, на который будут грузить картины.

Еще издали Витя заметил, что ворота у Ручкиных раскрыты настежь. Во дворе стояла подвода. На крыльцо, прижимая к животу огромный узел, вышел Славка. Сердце у Вити дрогнуло: «Славка, друг…»

— Ты куда это? — спросил он каким-то не своим тонким голосом.

— В деревню, — хмуро ответил Славка, Он положил на телегу узел. — Мамка боится. Бомбят каждый день, отец на фронте. А там у деда свой дом.

Они молча постояли у телеги, не глядя друг на друга.

Потом Витя стал помогать Славке и его матери укладываться. Сборы были недолги. Вскоре подвода выехала со двора. Славка закрыл ворота. Витя проводил друга до выезда из города.

Эх, Славка, Славка, товарищ дорогой! Как же ты мог уйти, бросить друга в такое ненастное время? Как теперь жить без тебя, без твоей верной руки, без твоих веселых глаз?..

Витя медленно побрел в галерею. Здесь было голо, неуютно. Картины давно сняты с подрамников, накатаны на валики и упакованы в ящики. В опустевших комнатах гулко раздаются шаги. Юрик Алехин сказал, что вещи из галереи с самого утра на машинах и подводах возят в порт. Там их грузят на теплоход «Калинин». Витя стал помогать рабочим. К нему, стуча костылями, подошел Слепов, поздоровался без улыбки и молча поковылял дальше.

Над городом уже спускался вечер, когда погрузили последнюю машину. Витя пошел было домой, но ему вдруг мучительно захотелось проводить любимые картины в дальнюю дорогу так, как провожают людей, как он проводил Славку. И он бегом бросился в порт.

Он поспел вовремя. Теплоход отходил от причала. На пристани толпились ребята — учащиеся художественной студии.

Витя стоял, махая рукой, и вдруг понял, что он расстается не только с картинами, но и со своей самой большой мечтой. И еще он понял в этот очень трудный для него день, что врага можно ненавидеть не только всем сердцем, но и каждой частицей тела. Сумерки быстро сгустились. Город стоял темный, настороженный, безмолвный. Потом раздался надрывный сигнал воздушной тревоги.

— Ну-ка, ребята, марш по домам, — распорядился дежурный по порту.

Пробираясь к выходу, Витя задержался. Сверху доносился гул самолетов. Он быстро нарастал. Самолеты с ревом обрушились на город. Противно взвыли бомбы, и почти тотчас один за другим раздались взрывы. Объектом для врага на этот раз был, несомненно, порт, но ни одна бомба не попала в цель. Они рвались где-то в море. «Молодцы зенитчики, — радовался Витя, из щели следя за стремительным огненным потоком трассирующих пуль. — Сбили фашистов с курса».

Он вылез из укрытия и побежал к выходу. Откуда-то слева вырвался ослепительно яркий луч и тотчас погас. Снова и снова. Что это? Сигнал? Витя кинулся к штабелям ящиков. Там мигал этот страшный белый глаз.