Виток жизни - [12]
Почти эпилог
Бывает, что я иногда задумываюсь над тем, почему я окончательно почувствовал себя советским именно в шестьдесят первом году, а не в семидесятые, которые все единодушно называют расцветом советской эпохи?
Трудно сказать. Ведь, казалось бы, именно в семьдесят шестом я получил квартиру. Я очень высоко ценился на работе. Никто не вспоминал о моем лагерном прошлом, а многие даже и не догадывались о нем. Я уже говорил, что был очень растроган, въезжая в свою хрущевку. Но растроган — мало сказано. Я сидел тогда среди голых стен, рядом со своим скромным барахлом, уместившимся посреди пустой комнаты, и… неловко признаться, но я ведь плакал тогда. Стыдно, конечно. Взрослый уже был дядька. Но что было — то было. Ведь для меня эта квартира означала, что страна признала и простила меня. И мне снова вспоминалась та далекая фронтовая медсестра. В своих снах я просил у нее прощения. Я не понимал, почему я это делаю и за что девушка должна простить меня. Теперь мне стало ясно, что в образе той далекой медсестры мне виделась во снах сама Родина. И она простила… Она приняла меня — неприкаянного пасынка более поздней эпохи — в свое лоно…
Никто не видел моих слез, не знал о них. Для людей той эпохи это была обычная жизнь. Они просто жили, они, как могли, обустраивались и даже были недовольны разными неудобствами, ругались. Но я-то захватил два абсолютно разных уклада жизни, мне было с чем сравнивать. И я жалел тех людей, но жалел не за внешнюю неброскость их быта, а за то, что они не понимали своего счастья. И завидовал им за это…
И все же почему именно тысяча девятьсот шестьдесят первый?
Хорошо мы зажили в семидесятые. Иногда старики прикалываются, что прожили те годы при коммунизме, сами не заметив этого. Но что-то в той жизни уже было не то. Подняв страну, мы стали жить, каждый для себя. Хотелось коммунизма. Захотелось поскорее зажить по коммунистическому принципу «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Вот и поставили на первый план потребности. А в такой среде расцветают те, кто только ради потребностей и живет. Старые и новые власовцы почувствовали себя, как рыбы в воде, и в той же мутной воде потребительства стали задыхаться энтузиасты и романтики, честные и самоотверженные люди. Произошел естественный отбор. Наверх всплыли отморозки. Нет, я не говорю, что снова надо было возвращаться в нелегкие пятидесятые, но и как-то не так нужно было жить… Выросшие на таких дрожжах и продвинувшиеся по служебным ступенькам подонки стали в восьмидесятых разваливать страну изнутри, а в девяностых разгромили ее окончательно.
В пятидесятых ничего этого не было. Это были самые чистые и возвышенные годы в истории нашего государства. И мне жутко повезло, что я захватил именно их, что именно они сотворили с моей душой то, что сотворили. Попади я из будущего сразу в семидесятые, в самый расцвет социализма, я бы не перестроился… наверное…
— А что вы скажете о фильме?
— Каком фильме?
— «Мы из будущего».
— «Мы из будущего»?…
Мой собеседник замолк.
Мы сидели друг против друга и молчали. Долго молчали. Рассказчик словно забыл о вопросе.
Н-да. Интервью не получилось. Редактор его не примет.
Я надеялся, что девяностолетний старик, бывший гулаговец, расскажет что-нибудь новое о зверствах сталинизма, а он пропел дифирамбы коммунякам. Нет, не подумайте, бред о перемещениях во времени не попадет в окончательный вариант интервью. Редактор предупредил меня о заскоках старика, и мы надеялись, что этот заявивший о себе бывший заключенный сталинских лагерей вольет свежую струю в уже заезженную тему, однако, вот, пожалуйста, сорвалось. Редактор, конечно, учил, как в таких случаях надо самому выводить рассказчика на нужную тему, но этот старик меня словно приворожил. Я все время сидел молча. Но теперь всё! Я встряхнулся.
Как-то мне приходилось брать интервью у внука одной кинозвезды сороковых годов. Тот тоже ничего нужного о режиме сказать не мог, но стоило мне тогда намекнуть, что без подробностей совершенно определенного рода его по телевизору не покажут, как сорокалетний внучек охотно поддался.
«Нужно привести пример о вмешательстве НКВД», — подсказал я ему.
Внучек растерянно похлопал глазами. Об этом он ничего не знал.
«Ну! — подтолкнул я. — Ведь должны же были органы просматривать фильмы вашей бабушки перед выпуском в кинотеатры».
«Ага!»
«Ну! Могло же случиться такое, что вашу бабушку пригласили бы на какой-нибудь закрытый просмотр в НКВД…»
«Могло!»
«А теперь вообразите, что во время просмотра при выключенном свете к ней могли начать приставать».
«Не знаю».
«А чего тут знать! — нажал я. — Это же никто сейчас не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть. Раз, могли, значит, могли».
Внук кинозвезды дернулся и возмущенно посмотрел на меня.
«Да успокойтесь! Цела осталась ваша бабушка. Расскажем о том, что она вырвалась и выбежала из зала. Не бойтесь, это никто проверить не сможет. Нет документальных свидетельств и воспоминаний очевидцев».
Собеседник неопределенно кивнул.
«Вот и прекрасно! А теперь расскажите все это в камеру и добавьте, что она бежала по коридору НКВД и боялась, что в нее сзади выстрелят».
В 2011 году — 55-летие доклада Н. Хрущева на XX съезде КПСС, Этот доклад был посвящен «разоблачению культа личности «Сталина. Пользуясь тем, что И. В, Сталин уже ничего не мог сказать в свою защиту, Хрущев приписал ему все мыслимые и немыслимые преступления.Автор данной книги пытается восстановить историческую справедливость. Для этого он как бы предоставляет слово на XX съезде самому Сталину, который в полемике с Хрущевым дает ему достойную отповедь. Материалы для сталинского выступления взяты из подлинных речей вождя и касаются в первую очередь «культа личности», а также характера репрессий 1937 года.Книга дополняется острым публицистическим произведением «Иудин грех XX съезда», подготовленным общественным советом Внутреннего Предиктора СССР.
Жанр романа — гражданская фантастика, хотя, если кто-то отнесет его к более жесткой — политической фантастике, он будет по-своему прав, поскольку четкой грани между этими понятиями не существует. Тем более что тема романа связана с утерянной нами Державой — Великим Советским Союзом. Однако, настроившись читать о политике, приготовьтесь к тому, что в первой книге вы ее не найдете. Это будет чистая фантастика. Время отнесет вас в конец восьмидесятых, когда еще можно было мечтать о полетах, космосе и, вообще, о будущем.
Никита Сергеевич оторопело смотрел на маленький листочек. Было отчего потемнеть в глазах. На бумажке была выведена невероятная надпись: «В президиуме сидит СТАЛИН!!!» (Фантастический рассказ, основанный на реальных событиях и документах)
Повесть, выросшая из рассказа "Речь И.В. Сталина на двадцатом съезде КПСС".
Против России идет война. Жесткая и подлая.Эта война идет разными способами: через инфильтрацию ценностей, через агрессию, пошлость, безвкусицу, льющиеся с экранов телевизоров, через уничтожение образования и разрушение русского языка и, возможно, через вакцинацию. Россия относится к 18 странам мира, где население катастрофически убывает. По прогнозам к 2050 г. в России останется примерно от 70 до 100 миллионов человек, в то время как население США увеличится в четверо. Шестую часть суши с таким населением можно брать без боя.
Через много лет, приходит понимание справедливости суровой и героической эпохи. Процесс над "врагами народа" действительно оказывается процессом "без срока давности".
Не совсем обычное попаданство в 1920 год. Легкий сюжет, без политики и прогрессорства. Кто ищет глубокий смысл – вам сюда не надо.
Выходя на смену, фельдшер скорой помощи Ярослав Логинов не предполагал, что обычный рутинный вызов, в буквальном смысле, изменит всю его жизнь — не только настоящую, но и прошлую. Реальность становится зыбкой, привычный мир оказывается чужим, а вчерашние коллеги сегодня становятся участниками интриг давно минувших лет. Чтобы вернуть привычный порядок вещей, он должен найти причину происходящего, но каждый новый шаг через грань только усиливает хаос, творящийся вокруг.
После того как Дороти попала в туннель времени и пространства, все изменилось. Она оказалась в 2076 году. Ее волосы побелели, а лицо изуродовано шрамом. Чтобы выжить в жестоком мире будущего, Дороти вместе с Романом примкнула к знаменитой банде. Эш продолжает верить, что Дороти не погибла. Но найти ее будет нелегко, ведь их могут разделять сотни лет. У Эша не осталось времени. Скоро исполнится видение, в котором он погибнет от руки девушки с белыми волосами.
Что будет если богам станет скучно? Они устроят игру. Игру не простую, а со ставками, но какими? Это и надо выяснить Данилу. Он попал в игру не по своей воле, но зная про богов, решил стать одним из них. Автор принимает абсолютно любую критику, будет пытаться исправляться по мере возможностей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
"Я Ельцин панимашь. Президент всея России. Только вот незадача - ничего не помню о своей жизни до декабря девяносто первого года. Ну с кем не бывает, стукнулся где-то головой, понимашь, амнезия и случилась. Напрягает меня другое - то, что я "помню" наперед, не произошедшие еще события. И события эти, как президенту, мне категорически не нравятся па-ни-машь! А все вокруг торопят и подгоняют, им все нравится. Штаа делать, как быть?" Все герои, встреченные вами в представленном фантастическом романе действуют в параллельном мире, очень и очень похожем на наш, до момента попадания в него главного героя.