Виток истории (Зарубежная научная фантастика 60-70-х годов) - [9]

Писатель считает, что существует несколько уровней восприятия действительности: один — это уровень «событий общественной жизни, уровень мыса Кеннеди и Вьетнама», другой — «уровень персонального окружения, объем пространства на расстоянии вытянутой руки, помещения, в котором мы живем», третий — уровень «внутреннего мира индивидуума». «Когда все эти поверхности пересекаются, — пишет Боллард, — являются образы…» В его произведениях все перемешано и увязано воедино: вселенная, история, сутолока окружающей повседневности и порождения внутреннего мира — мысли, чувства, сны и тревоги.

Тонкая связь явлений окружающей среды с явлениями, происходящими в психике, отражение и преломление «внешнего» ландшафта во «внутреннем» заметны уже в его ранних романах. Эти романы-«катастрофы», в которых Боллард выступает наследником истинно британской традиции (А. Конан-Дойль, Г. Уэллс, Д. Стюарт, Д. Уиндэм и Д. Кристофер), в то же время интересны как предвестники новой темы. Она вскорости замелькает на страницах газет и журналов, а чуть позже — в официальных протоколах и проектах международных соглашений. Тема экологической катастрофы, взаимоотношений человека с природой.

В своей тетралогии-апокалипсисе Боллард последовательно «уничтожает» четыре первоэлемента бытия, основы мира; как их видели древнегреческие философы, — воздух, огонь, воду и землю… Ураганы невиданной силы, опустошая Землю, превращают ее в пустыню («Ветер ниоткуда», 1962); солнечные катаклизмы, уничтожившие земную атмосферу, — в зловонное болото, в котором человек вынужден приспосабливаться к положению амфибии («Затонувший мир», 1963)… Загрязнение окружающей среды приводит к необратимым изменениям в аквасфере: обезвоженная земля представляет собой фантастические, ирреальные пейзажи, по которым — сквозь пыль, зной, соль, копоть и миражи — бредут куда-то герои («Сожженный мир», 1964)… Наконец, в романе «Кристаллический мир» (1966), который критики сравнивают с «Сердцем Тьмы» Джозефа Конрада, планета подвергается таинственному недугу, пришедшему из космоса. В результате космического катаклизма — столкновения двух галактик из материи и антиматерии — Вселенная начинает «застывать» во времени, и на Земле вся органическая жизнь быстро и неотвратимо кристаллизуется…

Романы эти противоречивы, в них иногда ощутимо влияние сюрреализма, а порою автором овладевает какая-то фатальная завороженность нарисованными им самим картинами разрушения и распада. Зато короткие рассказы, необычайно емкие и глубокие, безоговорочно поставили имя Болларда в один ряд с другим новеллистом, казалось бы, таким несхожим, — Рэем Брэдбери. Как и Брэдбери, Боллард владеет магией создания настроения (чаще всего это поэтическая ностальгия) и способен заставить «заиграть» любой сюжет, каким бы алогичным он ни казался на первый взгляд. Обычно рассказы Болларда связаны с символическим образом в самых разнообразных его преломлениях.

Например, рассказы о времени… О мире, в котором из-за остановки суточного вращения Земли время остановилось («День навсегда»); о человеке, решившем дожить до тех времен, когда расширение нашей Вселенной сменится последующим сжатием, — для героя рассказа миллиарды лет сузились в один шаг («Земли, что ждут нас»). О странном мистере Ф., прожившем жизнь «поперек времени», от момента собственных похорон до момента рождения («Мистер Ф. — это мистер Ф.»). И еще вспоминается, конечно, переведенный на русский язык рассказ «Хронополис» — о мире-тюрьме, где запрещены вообще все часы…

Или же — рассказы о городе. О городе, покрывшем всю Землю и не оставившем ни неба, ни клочка почвы; в этом городе замкнулось не только пространство, но и время: сев в поезд и двигаясь строго в одном направлении, главный герой, пожелавший найти границу города, прибыл в итоге в ту же пространственную точку и в тот же момент времени, которые соответствовали «старту» («Концентрационный город»)… О более прозаическом, современном западном городе, задыхающемся под властью электронного Молоха — всепроникающей рекламы, воздействующей на подсознание потребителей («Подсознательный человек», в русском переводе — «Вы будете покупать, доктор»)…

Сравнение отдельных рассказов Болларда с микророманами — не преувеличение. Вот, к примеру, один из самых впечатляющих — «Последний мир мистера Годдарда». В нем рассказывается об одиноком старике, контролере универмага. Единственная радость в его жизни — сидеть по вечерам возле огромного ящика, в котором искусно выполнен макет городка, где живет и работает герой. Рассказ фантастический — в «городке-макете» живут знакомые мистеру Годдарду люди, именно живут… Автора меньше всего волнует вопрос о научном обосновании фантастической ситуации; зато вот образ — старик, склонившийся над собственным миром в миниатюре, подобно королям с картины Чюрлениса — эмоционально захватывает сразу же.

Мистер Годдард подглядывает за обитателями «города», вникает в их проблемы и уже в реальной жизни го мере сил старается проявить участие, помочь. Но забота самозванного «бога» наталкивается на неочевидную, хотя и объяснимую реакцию горожан: сначала подозрительность, затем холодность, а под конец раздражение и открытый бунт. Крошечные обитатели «городка в табакерке» замысливают и осуществляют побег из своей фактической тюрьмы… Мистер Годдард не злодей и не властолюбец, он действительно «хотел как лучше». Но и протест человека против взирающих на него с высоты «богов», протест естественный (даже подсознательный, инстинктивный) выписан Боллардом ярко и убедительно. Против всяких богов. Плохих ли, хороших — безразлично…