Виток истории (Зарубежная научная фантастика 60-70-х годов) - [8]

Роман Т. Диша «Лагерь для концентрации» (1968) внешне напоминает традиционную антиутопию и представляет собой дневники профессора литературы, заключенного в сверхсекретном пентагоновском лагере «Архимед» Еще продолжается война во Вьетнаме, и президент Макнамара (это не оговорка — если помните, в 1968 году так звали американского министра обороны, одного из стратегов вьетнамской войны) уже отдал приказ нанести тактический ядерный удар по патриотам. В США же вновь подняла голову реакция, развернулась «охота за ведьмами», интеллектуальная оппозиция арестована и сослана в лагеря, подобные «Архимеду»…

Лагерь — не только место заключения, это еще и «интеллектуальная соковыжималка»; всем заключенным там впрыскивают страшный наркотик паллидин, в неизмеримое количество раз увеличивающий умственные и творческие способности испытуемого и в считанные месяцы буквально сжигающий его. Подопытные обречены, однако «инквизиторы» явно недооценили непредсказуемых в принципе возможностей коллективного гения…

Обычный конфликт военщины и «яйцеголовых»? Не совсем так. Суть дьявольского замысла Пентагона в том, что заключенные… не против инъекций паллидина. Слишком велико искушение выложить себя всего, без остатка, реализовать в творчестве, пусть даже вся жизнь при этом сузится до нескольких месяцев… Трагедия современных фаустов, чьи достижения на благо людей все равно достанутся политиканам и военным, превратилась под пером Диша в яростное (хотя и выписанное внешне бесстрастно) обличение нового Мефистофеля — фашизма в белом халате.

Второе произведение — это роман М. Муркока «Се Человек!» (1969), в котором неожиданно для лидера «Новой волны» нравственные проблемы, связанные с религией (одним из табу ранней научной фантастики), поставлены остро и трезво Герой, путешественник во времени, убедившись в тщетности свои;, поисков евангелического Христа — того не существовало в истории! сам восходит на Голгофу, решив, что «вера должна жить во что бы то ни стало»… Неизвестно, хотел ли того сам автор, но финальная сцена романа превратилась в один из самых ярких атеистических фрагментов в западной фантастике. «Перед тем, как умереть окончательно, он опять заговорил, и слова слетали с его губ, пока не оборвалось дыхание: „Ложь, ложь, ложь…“ Позже, когда тело было украдено с креста слугами лекаря, верившего в какие-то особенные свойства умершего, поползли слухи о том, что распятый вовсе не умер. Но труп уже был в доме врачевателя и вскорости должен был быть уничтожен».

Приведенные примеры показывают, что «Волна» не сводилась однозначно к нигилизму; творческая эволюция отдельных авторов приводила к появлению остросоциальных, философских книг. Однако с удачами неизбежно соседствовали и потери, в этом смысле путь даже признанных мастеров легким не назовешь.

«Многого из того, что ужасно, мы не знаем. Множество прекрасного еще предстоит открыть. Так будем же плыть до конца» — эти заключительные строки из романа Диша можно было бы вынести в эпиграф. Трудно сказать, во что обратится этот призыв. Однако нет сомнений в том, что именно с «Новой волной» открылись новые горизонты и в мир англоязычной фантастики пришли подлинные таланты. Убеждает в этом и творчество Джемса Грэма Болларда, которого по праву именуют лидером современной английской философской фантастики.

УНИЧТОЖЕННЫЙ МИР (Творчество Джемса Болларда)

Боллард так и остался стоять в фантастике особняком. Как и Воннегут, он фактически давно перешел в ведение «большой» литературы.

Вероятно, ни один другой писатель-фантаст не возбудил стольких споров, полярных оценок, недоумений и восторгов. Критики сравнивали его с Конрадом, По или Брэдбери, хотя при тщательном анализе оказалось, что роднит Болларда с этими писателями- единственное: он тоже как художник не похож ни на кого на свете. (Действительно, разве можно писать «под Брэдбери»?.)

Юные английские бунтари превратили имя Болларда в фетиш, и вся короткая и бурная история движения представлялась неразрывно связанной с его творчеством (хотя сам писатель категорически протестовал против каких бы то ни было попыток приписать ему амплуа духовного лидера «Новой волны»). Сейчас же, когда «Волна» пошла на убыль, обнаруживается одна любопытная деталь. Оказывается, радикализм молодых затронул Болларда только наполовину, приведя к появлению спорных, отнюдь не лучших его произведений. Другая «половина» — философские романы и новеллы, написанные до и после «Волны», — по-прежнему вызывает живой и пристальный интерес.

Проза Болларда по достоинству заняла свое место в «золотом фонде» современной фантастической литературы; что до «Волны», то она, вероятно, сыграла роль катализатора, который не столько подтолкнул творчество писателя, сколько привлек к нему внимание. По крайней мере, когда сам Боллард разочаровался в своих экспериментах, не нашлось никого, кто поддержал бы их или же с успехом им подражал.

Главное в произведениях Болларда — опять-таки, не сюжет, а образы, тревожные, пугающие и манящие одновременно. Они чаще всего воплощены в завораживающем своей фантастической реальностью пейзаже (будь то ландшафты далекой планеты или пригороды Лондона), в описании которого писателю мало равных. Причем Боллард обладает редким даром — он умеет заставить эти ландшафты заговорить; пожалуй, они зачастую говорят в его произведениях больше, чем герои… Помните рассказ «Конец», переведенный на русский язык? Можно сколько угодно распинаться на темы экологической катастрофы, а Болларду достаточно было только описать жуткий пейзаж: земная поверхность с сухими водоемами — ни рек, ни озер, даже океан высох…