Витька, или Бабник — это звучит гордо - [26]

— Милая, геям и с массажем того самого хорошо, а те, кто меняет пол, с охотой лишаются яиц. Но я детей хочу… пусть и не прямо через девять месяцев, но все же.

— Будут у тебя дети, только мы же не делать их сюда приехали. Ты что, струсил, Тарасов? Даю тебе гарантию, останутся твои причиндалы там, где и положено.

Витька вздохнул с явным облегчением, хотя и понимал, что ничего столь ужасного ему не грозило, но на то он и мужчина, чтобы с некоторым, пусть и глупым, трепетом относиться к содержимому штанов.

— Знаешь, я кое-что придумала для твоего спокойствия…

— Развяжешь? — с надеждой спросил Витька.

— Нет, но тебе понравится. — Наташка отошла и извлекла из сумочки легкий шарфик. — Я завяжу тебе глаза.

— Вот уж не уверен, что мне станет от этого спокойней, — с сомнением протянул Витька.

— Расслабься и получай удовольствие.

После этих слов Витька перестал что-либо видеть. Остались только ощущения, и, словно из-за того что он не мог насладится зрелищем, тактильная чувствительность возросла в разы.

Нежные тонкие пальцы очертили контуры лица, коснулись губ, проследили, как дернулось адамово яблоко в судорожном глотке, прошлись по мышцам плеч, обвели окружности сосков, спустились ниже, пощекотав пупок. Витька ждал, что пальцы пойдут южнее и приласкают ту его часть, что совершенно не поддавалась никакому контролю, что ни говори, либидо, оно и в Африке либидо. Витька не входил в число тех, кому одного раза хватает, чтобы надолго утихомириться. Нет, он, конечно, умел сдерживаться, не бегая озабоченным за любой кинувшей на него призывный взгляд, чему доказательством служило его воздержание после Наташкиных уроков. Но теперь, стоило ему лишь чуть ослабить контроль, как тело выплеснуло все, что накопилось за это время. И Витька очень надеялся, что Наташка позволит хотя бы немного утолить жажду, горящую в крови и заставляющую тело плавится, унося все разумные мысли. Он уже думал, что достиг грани, но тут пальцы сменились губами, теплый, влажный язык обвел сосок, а выдох, дуновением пронесшийся над ним, повеял прохладой, создавая контраст, пославший мурашки по всему телу. Когда девушка проделала это с другим соском, Витька не сдержавшись, застонал. Поцелуи невесомыми бабочками запорхали по коже, следуя за пальцами, легкая дрожь в которых и прерывистое дыхание, касавшееся его, студя влажные дорожки, обведенные языком вокруг кубиков пресса, говорили о том, что и Наташку все это сильно заводит.

Витька млел, дискомфорт от повязки ушел в небытие, даже желание получить разрядку, мучительное и настойчивое, словно отошло на второй план. Нет, оно не исчезло, но Витьке как-то удалось сосредоточится на самом процессе, лишний раз оценив плюсы долгих ласк. Страстный, быстрый секс, хотя и приносит удовольствие, вряд ли сравнится с медленным наслаждением, постепенно разжигаемой страстью, вознаграждающей терпеливых просто-таки монументальным оргазмом, после которого трудно не только отдышаться, трудно вообще прийти в себя. Да, «урок» у Витьки был только один, но так случилось, что ему и нужно-то было только, чтобы его ткнули в его же заблуждения, — не идиот же он, в самом деле, чтобы до него не дошло. И теперь он настраивался не сдаваться на милость искусительницы как можно дольше… и тут губы коснулись бедра… возможно, он переоценил свои силы, пальцы осторожно сжали мошонку, а другая рука обхватила член, проводя сверху вниз по всей длине. Витька стиснул зубы, бедра сами подались навстречу руке, доводя движение до конца. Рука разжалась, кончики пальцев пробежались по венам, оплетавшим плоть. Член дернулся, прохлада по жару на самом кончике от движения пальца, размазавшего выступившую смазку. У Витьки уже возникла мысль взмолиться о пощаде, он, конечно, еще мог немного продержаться, но тело тратило последние запасы терпения. Мгновенный жар рваного дыхания и влажное тепло окутало член, когда она втягивала его в рот, обводя языком, плотно обхватывая губами. Витька надеялся, даже ждал чего-то подобного, но был совершенно не готов к волне наслаждения. Да, минет не был для него каким-то дивом, но испытанное много раз удовольствие почему-то оказалось в разы мощнее, желаннее. Он часто вспоминал за последнее время Наташкины слова о трех видах секса. И сейчас, даже не видя ее глаз, он понял: происходящее и есть то самое — они занимались любовью. Любовь добавила остроты сексу, усиливая любое касание до критической точки.

— Я больше не выдержу, — застонал он.

Свет ударил по глазам — Наташка сорвала повязку с глаз и, оседлав его бедра, резко, со стоном опустилась на член, принимая его в самую глубину. Стоны слились в единую песню страсти.

Внутри она была влажной и горячей, сдержанность улетела вместе с чулками, которые Наташка сорвала освобождая ему руки, Витька тут же обхватил ее за бедра, с силой опуская на себя, встречая каждое движение. О медленном слиянии речи уже не шло, нежность испарилась без следа, осталась сумасшедшая жажда, резкие рывки, судорожное метание пальцев по повлажневшей от испарины коже, шлепки плоти о плоть. Оргазм вознес их к запредельным вершинам, их глаза встретились на мгновение, прежде чем закрыться, потому что веки словно налились свинцом, а удовольствие забрало практически все силы. Но за тот миг, что их взгляды встретились, словно свет пролился из них навстречу друг другу.