Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - [118]

12 июля. Очередь на всю улицу Суворова - запись на розыгрыш подписки на Библиотеку фантастики.

16 июля. Послал в Плёс "Весеннюю сказку" с "Левитаном" и "Встречные поезда" с "Как будто земле доверена тайна…" Запись Алеся Жигунова для "Пісьменнік і час". Разговор с ним, Трудно ему там, в глубинке, не запил бы.

22 июля. Мучаюсь ничегонеделанием, хотя телевремяпровождение – серьезное дело и состоит из сотен мелких и больших составных частей. Ушло уже пол-лета, а ничего не посеяно, ничего не взошло на чистых листах… Читал о Пастернаке - о как он работал!

6 августа. В Глыбочке. Были у Законниковых. Постарел уже Иван Васильевич. Подписал книгу. А по надписи на старой увидел, что был у них 11 мая 71. Тогда и передача была - вся семьи (и Оля, и Сергей), тогда и маму Рыгора хоронили… Озеро Рогули – семь рогов. Наплавался больше, чем за все лето. Сабантуйчик с одной бутылкой вина, не то, что 15 лет назад, когда из погреба появлялась бутылка за бутылкой самогона. Ночью вышел - такого неба я не видел уже Бог знает сколько лет. Ярчайшие звезды. Звездопад.

9 августа. Ушли стихи - и будто обмелела душа моя. Ее, как речку, вброд перехожу. И никому нет дела, что хоть живу, но я уже не тот…

27 августа. Вчера сверял публикацию "Колумбов" Короткевича с тем, что он мне когда-то прислал: есть разница, целые строфы отсутствуют.

10 сентября. Десять дней в больнице (пиелонефрит). Читал "Войну и мир". Писал "Утренний обход" о тех, с кем был рядом в палате.

11 сентября. Дождь. И настроение после больницы - тоже дождливое, его испортил сегодняшний номер "В. р.". Для полосы в Фонд Мира я дал "Два посвящения Витебску". И вот под названием "Витебску" опубликовано одно из них, "Этот город принял меня однажды" с выброшенной строфой, в которой: "Мы расскажем тебе про Марка Шагала…" Что, не пришла еще пора? Не надо о нем рассказывать в городе, в котором он родился? Пытался, злой, выяснить: кто сокращал… Очевидно, Салтук, который готовил полосу. Но он ссылается на редактора… А редактор сказал, что сам Салтук, который не любит ни меня, ни Шагала… Да, а еще вместо строки "А мы не сберегли столетий память" - напечатано по-салтуковски "седых столетий маленькая (?) память". И под всем этим - моя фамилия…

30 сентября. В "Ровеснике" (№ 9) увидел разворот о Шагале. В обзоре с собрания художников (выступление Володи Вольнова) упомянуто столетии Шагала (сегодня в "В. р."). Но захотят ли отмечать столетие в Витебске? Началом, призывом могла бы стать моя статья "Уважение к минувшему", отдал ее в газету. Напечатают ли? А ведь я говорю о юбилее великого художника, о том, что гости города неизменно спрашивают о нем, они знают, что с Витебском связаны его жизнь и творчество, и нам пора бы прямо и четко сказать, что мы помним и гордимся великим сыном города, где он родился, где есть дом его родителей и здание художественной школы, в которой он преподавал, и надо заранее подумать, как отметить столетие…

6 октября. Солнечный холодный день. Ярмарка. Саженцы: антоновка, мелба, слива, ирга – пусть растет мой дачный сад.

12 октября. Копался в своей библиотеке. И выделил полку о Витебске, о тех, кто связан с городом, с краем.

13 октября. "Песни былого" – еврейские народные песни в переводе Наума Гребнева. Но по-русски многое звучит очень странно, особенно те песни, которые я знаю в оригинале – пела мама. "Алэйтэрл цум гимл вел их штэлн" (я переводил: "К небу лесенку приставлю", Гребнев: "Лестницу приставлю к черной туче").

26 октября. Звонил Цвика: Скопа носил в обком и показал мою статью Григорьеву, он сказал - "печатать, а юбилей Шагала будем обязательно отмечать".

3 ноября. Утом звонок из редакции: в завтрашнем будет статья. Вечером снова Цвика: "одна инстанция сняла статью, будут выяснять через Минск и Москву - можно ли давать о столетии Шагала".

4 ноября. Звонил Скопе: кто виноват, кто снял – цензор или обком… Не ответил…

7 ноября. Переводил стихотворение Шагала "Белле". Пополнил полку литературно-музейную, собрал и библиографировал все, что есть у меня, о Шагале.

13 ноября. В поликлинику, где я был, прибежал Володя Базан: "Собеседник" заказал ему слайды "По шагаловским местам Витебска". И он хотел со мной посоветоваться: что снимать…

26 ноября. Орша. В день рождения Короткевича родился его музей. Правда, это пока лишь одна стена в Музее славы учителей. Были минчане, полочане, оршанцы: Домашевич, Орлов, Гальперович, Салтук, Борщевский, Соколов. Организатор – учительница Лилия Родомская. Я прочел стихи, которые он мне когда-то прислал и которые опубликованы в сокращении. Думаю, что теперь каждый год в Орше и в Витебске надо проводить вечера, посвященные памяти Короткевича, говорить о его жизни и творчестве. Начало положено. Здесь. А в Витебске провел в библиотеке и на телестудии.

17 декабря. Завтра приедет Вознесенский. Выяснил "источник света": оказывается из ЦК (какого?) звонили в наш обком: Вознесенский хочет посетить город. Его будут встречать Лукашенок (каково ей?) и, кажется, Салтук (каково ему?). Думал: тоже схожу, но в такой компании? Лучше я ему просто позвоню утром.

18 декабря. Позвонил – и сразу договорились, что иду к нему в гостиницу. Уже по телефону спросил у меня: что есть шагаловское в городе. Встретились тепло, хоть до того не виделись, сразу перешли на дружеский тон. И по плану - в горком. У первого секретаря Образова. "Какие задачи, цели приезда?" - спросил он. "Витебск и Шагал!" - ответил Вознесенский. Его попытались отвлечь от главного, предложив театр, комсомольскую конференцию. Он как будто согласился, но когда встали, сначала освободил вечер от театра ("может, лучше я похожу, познакомлюсь-пообщаюсь с людьми"), отказался и от комсомольской конференции ("завтра вечерним поездом уеду…") С зам. директора музея Кузьменко, зав. отделом пропаганды Даниленко, Сережей Наумчиком и Мишей Шмерлингом сели в рафик – и по городу. Стояли на Успенке, у памятника воинам 1812, у могилы батьки Миная. Я рассказал, как меня не пускали на балкон бывшего губернаторского Дворца, когда писал о Лажечникове и Наполеоне. Подъехали к зданию ИВЦ, где на бывшей Бухаринской размещалась художественная школа (Шагал, Малевич, Лисицкий, Добужинский, Пэн). Походили по лестнице, заглянули в кабинеты, пытаясь что-то узнать и ничего не узнали: как определить, где сидел Шагал, где Малевич, где что было. Потом подъехали к Дому Шагала. Вознесенский даже вымазал свою белую куртку кирпичной краской и картинно сказал: "Кто-то уносит на подошвах родную землю, а я на куртке - шагаловскую краску". После обеда - архив: документы, которые я знаю, о назначении Шагала, его письмо Пэну. Договорились о копиях. В музее - картины Пэна и рассказ о них Кичиной. Потом посидели у него в люксе. Я прочел "Письмо" Шагала Витебску, которое ему очень понравилось: "Хоть в "Правде" печатай". В мастерской у Саши Гвоздикова - его триптих: Репин ("Осенний букет"), Шагал сидит, задумавшись, а над ним – его муза Белла, и Малевич – все это хорошо бы установить в городе. И потом весь вечер - у меня - с 18 до 23. Эм успела испечь яблочный пирог, пирожки, водка, сало, маринованный чеснок. Сережа позвал свою девочку, и тогда я сказал Мише: "Зови Олю". Такая собралась компания. И Вознесенский "распушил хвост" и произносил речи. Начал с того, что такого стола, как у нас, он не видывал даже у английской королевы, и тут же стал рассказывать о королеве и "разблюдовке". О том, как Хрущев полчаса на него орал. Был рассказ, как исключали из Союза Пастернака, как хоронили, о даче. Подписал свои томики ("В День Шагала", "В намять о встрече через много лет"). Разыгрывал Аду и Яшу: "Я в Минске в аэропорту, ищу ночлег". Зое - в Москву (а может, и не ей). В общем был наполненный особый день. Проводили его поздно в гостиницу. Лукашенок - Савицкому: "В эфир - только о приезде поэта, о Шагале не вспоминать. Вечер не транслировать".