Витающие в облаках - [87]

— Вы страдаете синдромом Туретта? — заботливо осведомился профессор.

— Не проклятия, а заклятия, — объяснила я. — Магические заклинания.

— О, как интересно! — воскликнул профессор, прижав руки к сердцу.

— Ну? — подтолкнула я Андреа, которая смотрела на профессора как на сумасшедшего.

— Смотря что тебе нужно.

— Ты можешь кое-что удвоить?

— Удвоить? Что именно?

— Собаку.

О, сколько проблем решилось бы сразу, если бы на свете жили одновременно Хэнк и Малыш!

— Клонирование! — презрительно фыркнула Филиппа. — Это невозможно. В Шотландии — точно. К тому же подумайте, сколько это повлечет за собой этических проблем!

— Наоборот, решит этические проблемы, — сказала я. Зачем я вообще завела этот дурацкий разговор?

— Магия! — мечтательно воскликнул профессор Кузенс. — Вы в нее верите?

Я не верила. Но жалела об этом.

Смачно грохнула входная дверь, и на волне ледяного воздуха в кухню вплыл Арчи. Он был явно недоволен тем, что за его столом удобно устроились не только профессор Кузенс, но еще и миссис Маккью с миссис Макбет.

— Прямо дом престарелых какой-то, — проворчал он, сверля злобным взглядом мать, которая в ответ подвинула ему стул и сказала:

— Сядь, сынок, дай отдых ногам.

— Вы опоздаете в школу, — сказала Филиппа в пространство, и все нервно посмотрели на часы — все, кроме Мейзи и Люси Оззер.

— Образование — это всё, — вдохновляюще сказала миссис Маккью.

— Ну, не всё, — запротестовала миссис Макбет. — Оно не хлеб и не вода, не погода, не чай…

— Не овца, — подсказала Мейзи.

— Овца? — нахмурилась Филиппа.

— И не черепица для крыши, — вставил профессор, уловив дух новой игры, — не наволочка, не…

— Прекратите немедленно! — выкрикнула очень возмущенная Шерон, хлопая в ладоши, как воспитательница в детском саду. — Это чудовищная, полнейшая ерунда.

Так оно и было.

Является ли создание трансцендентально связного представления мира по-прежнему желательным?

Я покинула резиденцию Маккью и принялась толкать колясочку с Протеем вдоль Лужайки Магдалинина Двора, а потом вниз по Риверсайд. Может, Протей теперь мой? Его мать явно потеряла к нему интерес. Я припарковала колясочку у скамейки и села, обдумывая, как именно поменяется моя жизнь, если остаток ее я буду вынуждена заботиться о младенце. Протей задремал, не ведая о своем сомнительном будущем в моих руках.

Слабое солнце кое-как растопило остаток снега и отполировало Тей до цвета чистого серебра. Воздух слегка отдавал ароматом сточных вод. На мосту не было поездов, зато вдали, на песчаных отмелях посреди реки, нежились на солнце тюлени. Отсюда они выглядели как едва шевелящиеся аморфные валуны, но я знала, что вблизи они пестрые и крапчатые, как птичьи яйца. С водосточной трубы грациозно вспорхнула цапля и улетела прочь.

Я закрыла глаза и подставила лицо солнцу. Внезапно (и совершенно нелогично, по-моему) у меня поднялось настроение. Меня снова охватило то же странное чувство, что тогда у стоячих камней в Балниддри, — нечто вроде бурления в крови и пузырьков газа в мозгу, словно я замерла на грани чего-то сверхъестественного, глубокого, словно еще миг — и мироздание разверзнется, тайное знание посыплется на мою голову, как манна с небес, и мне откроются все загадки вселенной, быть может — сам смысл жизни и… но, увы, этому не суждено было случиться, ибо как раз тогда темная тень накрыла весь мир.

Ледяные межзвездные вихри завертели мусор вдоль дорожки и погнали вверх по Тею огромное цунами, которое накрыло автомобильный мост и начисто снесло железнодорожный. Вулканический пепел поднялся в воздух и окутал землю, вытесняя воздух и застя дневной свет. Ужасная фигура, что была причиной всего этого, встала передо мной. Облаченная во вдовий траур, подобный полуразмотанному савану, сия дочь Немезиды скрежетала зубами и заламывала руки, преисполняя воздух стонами и причитаньями. Черный дым шел от ее макушки, а ее аура состояла исключительно из окалины и вулканического шлака. Да, то была Терри!

Она возбужденно размахивала веером из черных страусовых перьев. На ней были длинные черные перчатки и гагатовые серьги, как подобает женщине в трауре, ибо она открыла судьбу своего возлюбленного, встретив на улице Сьюэллов с кротким Хэнком — Малышом на поводке, и вступила с ними в поединок, бросив вызов Джею, с его шестью футами двумя дюймами роста и выносливостью опытного бегуна трусцой. Лишь удача — вместе с Мартой, что отбросила достоинство и налетела на противницу, пинаясь и царапаясь, как уличный боец, — принесла Джею победу.

— Я его потеряла, — уныло сказала Терри, опускаясь на скамью и закуривая сигарету. — Значит, теперь нам надо раздобыть его обратно.

Она воззрилась на Файф, лежащий за рекой.

— Ты хочешь похитить Хэнка? Но ведь у тебя ничего не вышло с козленком? — напомнила я.

— Тем более нужно постараться сейчас с собакой. — Терри отбросила окурок и встала. — Так что… ты умеешь взламывать замки?

— Нет, — устало ответила я, — но знаю кое-кого, кто умеет.

Мы успели дойти до Роузэнгла, когда Терри сморщила нос, словно учуяв какую-то вонь, и спросила:

— А этот ребенок у тебя откуда?

У меня еще осталась засаленная карточка Чика — «Бюро частных расследований „Премьер“! Выполним любые задания, не спрашивая лишнего». Бюро оказалось неподалеку, в булыжном проулке, в лабиринте вокруг «Гробовой фабрики», чьи печальные призраки сегодня не тревожили живущих. Вывеска на двери гласила: «Кинлох-хаус». Легко было представить себе, что в этом здании когда-то трудились огромные загадочные механизмы — зубастые шестерни и молотящие поршни. Сейчас оно превратилось в лабиринт обветшалых офисов: все — обшарпанные, большинство пустует, а в остальных гнездятся подставные конторы для еще более сомнительных предприятий.