Витающие в облаках - [25]

— Так что, Чик, — профессор Кузенс потер руки в предвкушении, — это засада? Что теперь? Вы просто будете сидеть тут и следить за дверью, а если эта женщина выйдет, то поедете за ней?

— Что-то вроде этого.

— А откуда вы знаете, что не упустили ее? — спросила Терри. Поскольку мы уже не ехали, она немного ожила.

— Ниоткуда, — буркнул Чик.

— А разве вам не полагается термос с горячим бульоном? — спросила я. — И кроссворды, и записи классической музыки?

— А фотоаппарат? — живо спросил профессор Кузенс. — А бинокль? А блокнот? А газета, чтобы за ней спрятаться?

Чик извлек из кармана «Беговые новости» и помахал перед носом у профессора:

— Знаете, Гавриил, все совсем не так. Это вы кино пересмотрели.

— Напротив, Чик, — печально возразил профессор, — я слишком мало в своей жизни смотрел кино.

Прошло несколько минут созерцательного молчания, и Чик сказал:

— Вообще-то, я всяких странностей навидался на этой работе, Гавриил. Хоть роман пиши.

— Я уверен, что вы могли бы написать роман, — отозвался профессор Кузенс с (совершенно излишним, на мой взгляд) энтузиазмом.

— Говорят, у каждого человека внутри сидит роман, а? — сказал Чик, слегка оттаяв.

— Вот и пусть себе сидит там, внутри, — огрызнулась Терри.

Чик в ответ сказал что-то нелестное про студентов. Выходило, что он не для того платит налоги, чтобы мы могли дни напролет бездельничать, вступая в беспорядочные половые связи и употребляя наркотики.

— Не думайте, что я вам не благодарна, — отрезала Терри, и Чик отрезал в ответ:

— Ну и пойди засунь голову в шкаф!

В машине было слишком тесно для ссор — из присутствующих это понимал по крайней мере пес: он вдруг испустил гигантский моржовый вздох скуки, покрутился на месте в тщетной попытке расчистить пространство между мной и Терри, тяжело плюхнулся на сиденье и закрыл глаза.

— Он, случайно, не умер? — спросила Терри с беспокойством и осторожно потыкала пса пальцем.

Пес открыл один глаз и задумчиво взглянул на нее.

— Сидите уже тихо! — раздраженно сказал Чик. — Вы привлекаете внимание.

— Чик, вы женаты? — спросил профессор через некоторое время, желая поддержать разговор.

— А вам какое дело? — оскалился Чик.

— Я просто спросил.

— Я свободен как ветер, — небрежно сказал Чик.

— О, как и все мы, — засмеялся профессор.

После паузы Чик произнес:

— Чертова баба, чертова Мойра, чертова стерва! Все забрала — дом, мебель, детей. Хотя их-то не жалко, сраных сопляков.

Мне вспомнился доктор Херр — его бывшую жену тоже звали Мойра. Уроженка Абердина, ученый-химик с нечеловеческой выдержкой. Она как-то умудрилась пробудить в себе толику человеческих чувств — ровно столько, чтобы хватило подать на развод. Это наверняка единственное, что могло быть общего между Чиком и Херром.

Чик с выразительным вздохом отложил «Беговые новости», потушил сигарету, откинулся назад и закрыл глаза со словами: «Не давайте мне заснуть».

Он мне кого-то напоминал, и я пыталась понять, кого же.

— Ты смотришь на меня, — сказал он, не открывая глаз.

— Я просто пытаюсь понять, кого вы мне напоминаете.

— Я один такой, — сказал он. — Господь разбил форму, в которой меня отливали.

Пошел дождь. Тяжелые капли барабанили по крыше машины.

— Боже, какая погода! Хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, — прокомментировал профессор.

Пес заинтересованно повел ушами, но не удосужился проснуться. Интересно, как подобные погодные явления влияли на экономику Тара-Зантии?

Струи бежали по ветровому стеклу, и мы уже не видели улицу. Терри спросила Чика, почему он не включит дворники. Почти не меняя позы, Чик подался вперед и нажал на кнопку. Дворники заскрипели и ожили. Они медленно поползли по стеклу, издавая чудовищный звук — словно кто-то скреб ногтями по грифельной доске.

— Вот поэтому, — сказал Чик, выключил дворники и снова закрыл глаза. — А теперь как насчет держать рот на замке и глядеть на дом, не отрывая глаз?

— Какая ужасная мысль, — пробормотал профессор Кузенс.

Воздух в машине был влажный и плохо сочетался как с запахом псины, так и с исходной ядовитой вонью, которая к этому времени трансформировалась в аромат гниющей шерсти, плесени и грибов. Я подумала — хорошо, что у Чика машина не отапливается, а то в ней непременно зародились бы новые формы жизни. Но все же было дико холодно, и я радовалась соседству большой, теплой, вонючей собачьей туши.

— У тебя, часом, нету смешного покурить? — вдруг спросил меня Чик.

— Нет, извините.

— Жаль.

— Можно поиграть, — с надеждой предложил профессор Кузенс.

— Поиграть? — подозрительно повторил Чик. — Как?

— А как нет? — ответил профессор, неожиданно демонстрируя знание местных языковых оборотов.

— В покер, что ли?

— Нет, Чик, я думал скорее об игре в слова. Например, в пары — когда берешь одно слово и делаешь из него другое. Превращаешь «слона» в «муху».

Все непонимающе смотрели на него.

— Ну вот, например, можно превратить «миг» в «час»: миг — маг — май — чай — час. Видите? Теперь вы попробуйте — «пса» в «кота».

Пес испуганно поднял голову. Терри стала гладить его, чтобы он опять заснул. Профессора Кузенса очень удивило, что мы не можем понять сути игры в пары.

— Эту игру, между прочим, изобрел Льюис Кэрролл, — сказал он с заметной грустью.