Висрамиани - [29]

Когда Виро услышал эту речь Вис, он тысячу раз пожелал себе смерти. Уведя сестру, он говорил с ней наедине и убеждал ее. Вот что он ей сказал:

— О ты, богопротивная, сумасшедшая, глупая! Разве тебе прилично говорить такие слова, и как ты смела так вести себя с шахом Моабадом в моем присутствии? Ты потеряла совесть и осрамила меня. Как ты не постыдилась меня и Моабада, когда говорила: я хочу Рамина и не хочу Моабада! Скажи мне, что ты нашла в Рамине, что предпочитаешь его всем? Что у него в сокровищнице, кроме арфы и струн? Он не знает ничего и умеет только, настроив арфу, бряцать на ней и петь. Он вечно пьян и орет, как одержимый. Платье его в закладе у виноторговца, иудеи — его друзья, и он кутит в питейных домах. Я не знаю, где ты с ним познакомилась и почему ты его так полюбила? Устыдись и вспомни о страхе перед богом и не поступай так. ибо ты позоришь нас. Не можем же мы — ни мать твоя Шахро, ни я, твой брат, — из-за твоего дурного поведения терпеть позор. Не поддавайся Дьявольскому вожделению и не лишай себя этого и вечного мира из-за Рамина. Если Рамин для тебя дороже вечности, вспомни, что божий рай лучше. Я сказал о том, что лучше для тебя. А теперь считайся сама с твоим богом и твоим мужем! Если ты не послушаешься моего совета, мне не остается ничего другого, как возненавидеть тебя.

Пока Виро говорил, Вис жалостно рыдала, а затем ответила так:

— То, что ты сказал, все это правда! Но закрывать теперь двери за собой бесполезно. Все, что у меня было, похищено вором. Моя душа так опалена огнем любви, что ей не помогут ничьи наставления. Сердце мое так изранено безумной любовью, что самый искусный врач не сможет его исцелить. Я целиком отдала Рамину сердце, не оставив себе и частицы. Предопределение божье исполнилось: что случилось, то случилось! Теперь разговоры и сожаления об этом не помогут. Я так люблю Рамина, что не разлучусь с ним до скончания веков. Если ты меня спросишь, кто тебе милее — рай или Рамин? — я, клянусь твоим солнцем, предпочту Рамина, ибо в нем я вижу рай.

Когда Виро выслушал от Вис такие неподобающие слова, он убедился, что говорить с ней так же бесполезно, как рассыпать жемчуг перед свиньей, и ушел. А спор Моабада и Вис предоставил богу.

Тем временем шахиншах отправился на ристалище. Собравшиеся там разделились на две равные партии: Моабад с двадцатью отобранными им игроками стал по одну сторону майдана, а Виро со своими игроками — по другую. Рамин был среди игроков Моабада. Началось состязание. Нельзя себе представить ничего лучше и прекраснее этого зрелища; ты бы сказал, что мяч взлетал до неба. В тот день хвалили больше всех Виро и Рамина. То Рамин побеждал Виро, то Виро Рамина.

Вис смотрела с вершины башни на этих превосходных игроков. Больше всех ей понравились Рамин и Виро. Но на нее нахлынули горестные думы, она зарыдала и стала дрожать. как в лихорадке.

Тут кормилица села рядом с Вис и вкрадчиво обратилась к ней со следующими словами:

— Зачем ты поддаешься дьяволу и борешься насмерть сама с собой и ослепляешь глаза свои слезами? Зачем ты так поступаешь? Не Каран ли был твоим отцом, и разве Шах-ро — не твоя мать? Не твой ли брат Виро, и Моабад — не муж ли тебе? И ты — царица Вис, солнце всех красавиц! — не царица ли ты Арана и Ирака? Не царица ли ты и хатун Туркистана и Хорасана? Не ты ли прославлена как женщина знатного рода и красавица, достойная быть царицей всех царств? Если на твою долю досталась тысяча горестей, все же есть у тебя такой возлюбленный, одно лицезрение которого может развеять все печали. И судьба, и море, и суша завидуют такой царице, как ты. Не сетуй на бога-создателя, он даровал тебе свой рай здесь же, на земле; что же ты еще просишь у него более совершенное и прекрасное, чем Рамин?

Ты великая и достойная уважения владычица, ты юна и прекрасна, ты избалована в этом преходящем мире и можешь ничем не тревожиться. Чего же ты еще хочешь? Знай, что ты можешь разгневать бога. Не делай этого, луна! Будь довольна судьбой и тем, что даровал тебе бог. Брось свою печаль, не вызывай гнева царя и негодования брата, ибо если соберутся капли твоих согрешений, они могут слиться в большой поток.

Ей же так ответила луноподобная Вис:

— О кормилица, доколе будешь держать недостойные и злонамеренные речи, доколе будешь искать огня в воде?

Притча. Не слыхала ли ты от людей сведущих, что взирающим со стороны искусство войны не кажется трудным?

Я — пешая, а ты верхом на коне. Твой конь быстр, и перед ним гладкое поле. Тебе неведомы мои горести и усталость. Я больна, а ты здорова. Ты не знаешь, что у меня болит. Царь — мой повелитель и муж мой, но он мнителен, вспыльчив, и его надо остерегаться. Хотя Виро и мой брат, но ныне и он презирает меня, в моих глазах он подобен чужому золоту; будь Виро даже луной, он мне бесполезен, ибо уже не принадлежит мне. А Рамин — большой льстец. Ты сама знаешь, что у пего язык только для соблазна. Он глуп и непостоянен в любви. Язык его во время беседы — словно сахар, а потом оказывается, что он источает желчь и вводит в обман. Увы, я обесславлена и осталась обездоленной и без возлюбленного, имея тысячу в меня влюбленных.