Виски со сливками - [31]

На третьем этаже одну из спален отвели дяде Саше, одна пустовала, за ней шёл кабинет Вадима (он был заперт, как и кабинет хозяина), далее — спальня Вадима и Людмилы и комната, где хранились простыни, полотенца, скатерти и тому подобное.

Осмотрев дом, мы спустились вниз.

— Давай чайку попьём? — предложила я. — Или ты спать хочешь?

— Вадим велел его дождаться, — ответила Люда, направляясь в кухню.

Она сказала это таким тоном, что я поняла: приказы дражайшего Вадика не обсуждаются. Интересно, почему молодой, симпатичный мужик спарился с Людой, а не с Валентиной, которой лет двадцать пять, если не меньше? Да, тайн в этом доме немало.

— Тебе в гостиную принести, когда вскипит? — обратилась ко мне Люда.

Я удивлённо посмотрела на неё.

— А ты что, не будешь? Я думала, мы вместе попьём. Или ты собиралась что-то по дому сделать?

Люда молчала, словно прикидывая, отвечать мне или нет. Я тем временем снова открыла рот:

— Людочка, что-нибудь не так? Ты прости, я вашего уклада не знаю. Я же тут в первый раз и, наверное, в последний. Мы с Марисом и дядей Сашей свалились на вашу голову, я понимаю, что некстати. Не обращай на меня никакого внимания!

Занимайся своими делами. Хочешь — ляг, я тебя разбужу через часик. Раньше-то мужики в любом случае не вернутся. А хочешь, пошли в мою комнату, у меня поспишь. Услышим, как они приближаются — и встанешь. А я почитаю. Я привыкла под утро ложиться.

Я изображала саму заботу, с беспокойством смотрела Люде в глаза, пытаясь добиться хоть какого-то ответа. Вадим велел за мной следить, чтобы не пошла, куда не следует? Вадим чем-то держит Людмилу, и она его боится?

Внезапно кухарка разрыдалась горючими слезами. Я тут же кинулась к ней, обняла и принялась утешать, как могла. Мне стало её жалко. Хотя не знаю, нужно ли её жалеть. Здесь явно что-то было не так. Для её слез должна быть ещё какая-то причина.

— Пойдём на кухню, — ещё раз позвала я. — Посидим, чайку попьём, поболтаем. Пойдём, Людочка.

— Господи, — причитала Людмила, — ты первая, кто со мной как с человеком заговорил! Я для них — только прислуга. Подай, принеси. Вот. А ты… ты правда со мной за один стол сядешь?

«Ну ничего себе», — подумала я. Я ведь ничего такого и не сказала.

Только предложила вместе попить чайку или дать ей поспать, а потом разбудить, когда надо будет.

Я отвела Людмилу на кухню, обнимая за плечи, и усадила за стол, за которым определённо ела прислуга, потом включила электрочайник, спросила, где чашки. Людмила кивнула на один из многочисленных шкафов. Сама она тем временем утирала слезы, пытаясь успокоиться, что у неё не очень хорошо получалось.

Я накрыла на стол, поставив французское печенье и банку клюквенного варенья (явно Людмилиного производства). Сама кухарка тем временем встала, отошла к пеналу, расположенному у той стены, у которой стояла огромная электроплита, открыла пенал, вытащила снизу банку с мукой, пошарила рукой и извлекла початую бутылку «Абсолюта».

— Будешь? — спросила она меня. Я кивнула: надо было устанавливать более тесный контакт, а как его лучше всего установить, если не за бутылкой. Про виски со сливками я пока решила помолчать.

— Ты не волнуйся: это настоящий, а не тот, что хозяин по подвалам разливает, — сообщила мне Людмила.

«Интересное сообщение, — отметила я про себя. — Значит, Марис с дядей Сашей не зря говорили про подпольные цеха. Один официальный на металлопрокатном заводе и несколько подпольных, где разливают непонятно что».

— Я была на заводе Вахтанга Георгиевича, — сообщила я, чтобы ещё больше расположить Людмилу к себе. Ведь если не предоставишь человеку никакой информации, ничего и не получишь взамен. — Вернее, я была не у Вахтанга, а у другого человека… Как раз тогда стрельба и началась.

— Какая стрельба? — Людмила смотрела на меня широко открытыми глазами.

— Ты что, не в курсе? — Тут уже я сделала большие глаза.

Людмила хлопнулась на стул, поставила с грохотом «Абсолют» и уставилась на меня.

— А что случилось-то? — тихо спросила она, помолчала несколько секунд и добавила:

— Мне вообще ничего не говорят. Держат тут, как в золотой клетке.

Никуда не выпускают и ничего не говорят.

«М-да, Интересное кино получается», . — подумала я.

— Давай-ка выпьем, — предложила я — тогда легче говорить будет.

— Ой, стаканы-то! — спохватилась Людмила, вскочила, достала два гранёных из шкафа и поставила на стол. — Ты из таких можешь пить? — обратилась она ко мне. — Я вот из таких предпочитаю, а не из хрустальных рюмочек-стопочек.

Тьфу, интеллигенция!

— Из любых могу, — сказала я. — Университетов я не кончала и в люди выбилась только благодаря своей внешности. Живу за счёт особей мужского пола — самцов одним словом. Чтоб их всех инопланетяне кастрировали!

Людмила восприняла мою идею с огромным энтузиазмом и разлила «Абсолют» по гранёным стаканам. Никакой запивки не предлагалось.

— А огурцы у тебя есть? — спросила я, глядя на печенье и варенье, которыми мне совсем не хотелось закусывать. — И хлебца чёрного бы, а?

Солёные огурцы, конечно, нашлись, чёрного хлеба не было — эти «интеллигенты» (имелись в виду Вадим, Лёня и Валентина) почему-то предпочитали белый и Вадим закупал только его.