Виски с лимоном - [41]

Я удержала себя от ответа, сосредоточив все силы на том, чтобы подняться с кровати. Боль вынудила меня вскрикнуть, но мне удалось как-то встать на ноги и доковылять до комода. Я вытащила оттуда плетеный ремень и в виде петли накинула его на ногу поверх раны.

– Как ты думаешь, Джек, стоит мне нанести маме визит?

– Знаешь, что я думаю, Чарлз? – Рывком я туго затянула жгут, перекосившись от боли. Комната закружилась. – Я думаю, что ты унылый маленький человечек, которого в детстве никто не любил. Либо это, либо тебя уронили головой об пол.

Он захихикал.

– Ты сама не понимаешь, о чем говоришь. На таких, как я, вешают ярлык психически больных. Но мы живем в жестоком мире, Джек. Выживает и преуспевает только сильный. А я принадлежу к сильным. Я не больший псих, чем акула, или лев, или любой другой хищник на вершине лестницы добывания корма. А в ней я намного выше тебя и всего остального мира, потому что знаю, чего хочу, и знаю, как это добыть.

– Похоже, тебя не просто уронили, а с верхней ступеньки.

Мне приходилось сидеть, чтобы не потерять сознание.

Боль была похожа на волнообразное живое существо, непомерно раздувшееся и превращавшее любое движение в агонию.

– У тебя сонный голос, Джек, – донеслось из трубки. – Может быть, тебе стоит прилечь, вздремнуть немного?

Кажется, это был совсем не плохой совет. Мое дыхание участилось, и было холодно, но где-то за пределами боли на меня спускалось какое-то умиротворяющее спокойствие. Вздремнуть мне бы не помешало.

– Шок, – произнесла я вслух.

Я отерла пот с лица и хлопнула себя по щеке. Я впадала в состояние шока, обусловленное потерей организмом жидкости.

Если я потеряю сознание, мне конец.

Но в моем состоянии у меня не было никакой возможности перейти в атаку. Так что же, черт возьми, оставалось?

В ящике комода у меня были еще пули. Я наполовину доскакала, наполовину дотащилась до комода и заменила два расстрелянных патрона. У меня родился план, нечто вроде плана, но, чтобы привести его в действие, нужно было отвлечь внимание негодяя.

– Так зачем же ты на самом деле убиваешь этих девушек, Чарлз? Может, вожатый вашего скаутского отряда стал пошаливать в походе?

– Шаблонно мыслишь, Джек. Каждому охота найти какую-то причину. Как будто есть такой включатель, который делает человека убийцей. Но может, это вообще не имеет никакого отношения к детству, или к воспитанию, или к генетике. Может, я просто получаю от этого удовольствие. Я вот знаю, что получу удовольствие, когда буду оставлять тебе мой маленький подарочек. Как думаешь, смогу я использовать то пулевое отверстие в твоей ноге?

– Почему бы нет? – с трудом пробормотала я в телефон, подтаскивая себя к двери. – Это ведь довольно маленькая дырочка.

Моя спальня выходила в короткий коридорчик. Кухня находилась налево, вне зоны видимости. Но не она была моей целью. Отсюда было по прямой до жилой комнаты и окна с видом на Эддисон-стрит.

– Ты, маленькая сука! – Мужчины очень плохо переносят шутки по поводу размеров их пениса. – Ты у меня завопишь так громко, что кровью будешь харкать.

– Все обещания да обещания… – Я обеими руками сжала пистолет, взяла прицел и четыре раза выстрелила в свое окно.

Стекло, разлетевшись, вывалилось наружу, и я очень надеялась, что усыпало осколками тротуар внизу. Была ночь, и моя округа кишела шатающейся по барам молодежью. Если уж это не гарантирует звонок в полицию, то и не знаю, что еще может его гарантировать.

Очевидно, мой противник рассудил точно так же.

– Закончим позже, Джек, – отрывисто прозвучал его голос. – Скоро встретимся.

И он наконец положил телефонную трубку. Навострив уши, я услышала, как хлопнула входная дверь.

Когда прибыли копы, я так и сидела на полу с зажатым в руке пистолетом, отчаянно борясь со сном, изо всех сил стараясь не потерять сознания.

Глава 21

Все сошлись во мнении, что мне крупно повезло.

Пуля вошла мне в ногу выше портняжной мышцы и вышла через мышцу, называемую gracilis. Рана была чистой, без осколков пули, пуля также не срикошетила и счастливо миновала бедренную артерию. Мне потребовалось три порции крови, но шрам должен был остаться минимальный, и уже через день-два мне было обещано, что я смогу прервать постельный режим.

С момента поступления в больницу ночью я восстанавливала в голове все это происшествие, стараясь вспомнить каждую деталь разговора. Харб помогал, все записывая, задавая вопросы, направляя мою память.

Мы медленно прошлись по всем зацепкам.

Во-первых, была обеспечена надежная защита моей маме. Вначале я настаивала никак не меньше, чем на том, чтобы перевезти ее в какой-нибудь безопасный дом. Естественно, моя мамочка не захотела об этом и слышать. Мы сошлись на компромиссе: она побудет несколько дней у знакомых. Мне и без расспросов было ясно, что она имеет в виду вездесущего мистера Гриффина. Я видела его однажды, в прошлом году: он ходил, согнувшись, опираясь на палку, и обе его руки свидетельствовали о наличии артрита. Образ весьма отдаленный от того мужчины, которого описывала моя мать, говоря: «Ненасытный, он как машина».

Надеюсь, он примет во внимание ее ушибленное бедро.