Вишня под снегом - [4]

Человек с повязкой валится на спину — мягко, как кошка, требующая, чтобы ей почесали живот. Меч в его руках по-прежнему выглядит угрожающе, но сам он почти не может двигаться. Удар Ошо рассек сухожилия и перерубил артерию — правая нога его противника держится лишь на каких-то кровавых нитях. Человек кричит, и в голосе его слышны обида и гнев. Ошо медленно поднимается с колен, по животу его по-прежнему струится кровь. На лице его усмешка — злая, некрасивая, исполненная ненависти к человеку с повязкой и ко всему миру. Не обращая внимания на крики своего врага, он поворачивается и, зажимая разрез левой рукой, спотыкаясь и шатаясь из стороны в сторону, словно пьяный, бредет в хижину.

Крики человека с повязкой слышны еще довольно долго, они постепенно приближаются к хижине. Ошо выглядывает из окна, и я вижу его глазами, что врагу удалось перевернуться на живот, он ползет к порогу дома Миико, пробираясь среди сугробов, как ящерица с перебитым позвоночником. За ним тянется широкий кровавый след. Когда он, опираясь на руки, подползает совсем близко к хижине, Ошо просто закрывает дверь на засов.

Под утро крики затихают. Ошо вновь выглядывает из окна — на этот раз из другого — и видит, что человек с белой повязкой на лбу неподвижно лежит у порога. Кровь больше не течет из его ран, и падающий с неба снежок, засыпающий тело человека с повязкой, остается безупречно белым…

— Я видел! — пробормотал Ученик, понемногу приходя в себя. — Я видел их своими глазами! Сэнсэй, как вы это сделали?

— Могу еще треснуть, — фыркнул Сэнсэй. — Хочешь? Ученик потер лоб. «Шишка будет», — озабоченно подумал он.

— Позвольте мне почтительно отказаться, Сэнсэй.

— Когда речь заходит о твоей драгоценной шкуре, ты становишься на удивление благоразумным. Но теперь-то ты понял, в чем разница между силой и слабостью?

— Одно может притворяться другим, — сказал Ученик.

— Может, — не стал спорить Сэнсэй. — Но я спрашивал тебя о разнице.

И снова вопрос Сэнсэя застал Ученика врасплох. Он сидел, глядя в пол, и чувствовал, как неотвратимо краснеет. Поняв, что сегодня ответа не дождаться, Сэнсэй стал неторопливо рассказывать дальше:

— Самому Ошо удалось спастись благодаря травам и отварам Миико. Он помнил, откуда она брала свои снадобья, когда лечила его несколько дней назад. Некоторое время он думал, что стоит на пороге смерти, но лекарства Миико оказались сильнее жара и кровопотери. Прошло два дня, и Ошо наконец нашел в себе силы выйти во двор и похоронить свою любимую. Когда он заканчивал копать могилу, ветер донес до него далекие голоса. Он подумал, что цепные псы человека с белой повязкой возвращаются за своим господином.

Он приготовился принять бой — закинул за плечо лук, из которого, возможно, расстреливали Миико, пересчитал остававшиеся в колчане стрелы — их было всего шестнадцать — и полез на дерево, чтобы занять там удобную позицию среди ветвей. Перевязанный тряпками, продолжавший сочиться кровью разрез на животе очень мешал.

Но ему снова повезло. Голоса, которые он услышал, принадлежали все тем же солдатам, с которыми он столкнулся на пути к перевалу Кагосима. Они не смогли пробиться сквозь заслоны генерала Маэда и решили переждать зиму в глухих горных долинах. Они рассказали об этом Ошо, когда он, предупредив о своем присутствии специальным тайным сигналом, применявшимся в армии князя Тадэмори, покинул свою засаду на дереве и спустился к ним.

Спустя несколько дней отряд человека с повязкой действительно возвратился в долину и нашел там свою смерть. Люди, убивающие беззащитных девушек, оказались не слишком серьезными противниками для трех доведенных до отчаяния партизан и одного нарушившего клятву самурая…

Сэнсэй замолчал, сорвал очередную травинку и принялся жевать.

— Нет, не совсем так, — добавил он, подумав. — С тех пор как Ошо нарушил свою клятву и отказался от сэппуку, он перестал быть самураем. Отныне он был ронином — воином без сюзерена, свободным мечом. Такими же ронинами стали трое его товарищей. Никто из них не знал, что Ошо клятвопреступник и человек без чести. Они по-прежнему относились к нему как к самураю, и это причиняло ему боль. Но в содеянном он так и не признался.

В хижине Миико они прожили до весны. Когда сошли снега, делавшие непроходимыми перевалы, один из солдат, уроженец тех мест, провел их потайными тропами через горы. Счастливо избегнув патрулей генерала Маэда, маленький отряд устремился на юг и вскоре растворился на просторах Хонсю.

— …И это все? — осмелился спросить Ученик спустя пять долгих минут. Мохнатые брови Сэнсэя снова недовольно сдвинулись на переносице.

— Это я у тебя должен спросить, — промолвил старик. — Понял ли ты, чем отличается сила от слабости? Или я зря потратил сегодняшнее утро, пытаясь вдолбить в твою деревянную башку хоть капельку ума?

На этот раз Ученик не сплоховал — не зря же он молчал целых пять минут после того, как Сэнсэй закончил свой рассказ.

— Вы сказали, что слабость — одно из проявлений силы, Сэнсэй, — почтительно напомнил он. — Рассказанная вами история подтверждает, что сила и слабость перетекают друг в друга в зависимости от обстоятельств. В начале человек с повязкой был сильнее, потому что сумел захватить противника врасплох. Но он утратил свою силу, когда начал глумиться над Ошо. Тот, в свою очередь, сумел превратить слабость в силу и убил врага, отомстив, таким образом, за гибель князя Тадэмори. Но потом…