Вишневый сад. Ялта 2005 - [5]

— Не имею счастья в этом городу — вздыхает батюшка.

— Я тоже — я вздохнул. — Здесь союзники продали Польшу Советскому Союзу.

— Потому что мы были самые сильные. Но вы много выиграли. Как надо было, помощь шла без ограничений. Мы развили вашу промышленность, запущенные области. Во всем лагере так было.

— Наоборот. Все страны строили вашу мощную, вашу чертову армию.

— Надо было защищаться — говорит отец Шмидт. — Что вы, не знаете, что была холодная война? И себя, и вас защищали перед американцами. Польша была разгромлена немцами, а освободил вас Советский Союз, значит вы были должны попасть под влияние России.

— Этого достаточно, чтобы взять свободную страну как военную добычу?!

— Какая свободная? Также смешно слушать как «свободная Украина». Сами украинцы придут к России и попросят, чтобы их взяли обратно. Всю жизнь мы были в России. То же самое можно сказать о Польше.

Батюшке 38 лет. Украинец.

— Вы не украинский патриот — скорее свидетельствую, чем спрашиваю я.

— На Украине нет чего–то такого как патриотизм. К счастью есть большая Россия и Церковь московская, а дружба народов это сила нашего государства советского, а теперь российского.

Все время в разговор вмешивается грохот со стройки.

— Вы слышите? — спрашивает батюшка. — Рубят вишневый сад.

РУССКИЕ НАСТРОЕНИЯ

Еще хуже у меня пошло с Евгением Анатолиевичем Логиновским, знакомым Аллы Александровны, председателем Дворянского Собрания России в Ялте.

Логиновский — инженер. 69 года. Уже несколько лет на пенсии, а до этого был начальником городского отдела эксплуатации жилых домов и так сложилось, что как начальник выдал решение о сломе собственного дома, где не жил, так как в 1937 году дом был национализирован.

Дедушку в 1920 года расстреляли большевики, так как был начальником телеграфа, а второму дедушке привязали камни к ногам и вместе с 1150 другими офицерами, кадетами и юнкерами генерала Врангеля утопили в бассейне порта Ялты.

Я думал, что мы найдем с Логиновским общий язык как пострадавшие из–за советской власти, но ошибся. Истязал меня параноидальной исторической лекцией, в которой смог объяснить каждое завоевание, агрессию и свинство не только России царской, но и советской. Естественно Польшу Екатерина Вторая заняла, чтобы навести порядок.

— Уж такая у нас ментальность — говорит — чтобы помочь.

Я ушел без прощания, в магазине купил массандровский коньяк и пошел на Набережную напиться с парнями.

У меня там четверо друзей.

РЕЗУЛЬТАТ

Сейран Куртбединов, крымский турок с комплектом золотых зубов, чемпион Узбекистана 1957 года на стометровке. Иван Куницкий, который 35 лет занимается платной поэзией и на Набережной выдумывает стихотворения на заданную тему. Ваня часто приходит с дочерью Лилей, у которой психические проблемы и которая одевается только в красное. Четвертый это бородатый Андрюша. Чемпион Ялты по шашкам и шахматам. С ним тоже что–то не так. Всегда носит с собой игральные часы и шахматную доску. Каждый может с ним сыграть.

Каждый вечер к ним я приходил, и каждый вечер Сейран рассказывал мне о своей встрече с Юрием Андроповым, начальником КГБ. Так я тоже расскажу.

Крымских турков выслали с полуострова вместе с татарами в 1945 году. С 1956 года они вместе борются за право вернуться на родину. Каждые несколько месяцев направляют в Москву делегации, которые ломятся ко всем дверь. В 1968 году в делегации из восьми человек представителем молодежи был 30-летний бригадир Сейран Куртбединов. Половина пошла к ЦК, половина к КГБ.

— Я пошел к ГБ — говорит Сейран. — мы явились к секретариату на встречу с начальником КГБ Андроповым. Проверили нас, обыскали и сказали, что он примет нас через 15 минут. Проходит 15, 30, 45 минут… Мы хотим уходить, но нас зовет помощник. Съезжаем под землю, красный мрамор. Снова ждем, но уже возле кабинета Андропова. Рядом со мной женщина. Она представитель женщин, но тут что–то потекло. По полу! Обмочилась со страху!

Сейран трескает со смеху, но я вижу, что как–то так нервно.

— А ты не боялся? — я спрашиваю его.

— А почему? Меня народ послал. Собирали деньги на ту поездку.

— Ну так что же Андропов?

— Приглашает сесть, а я говорю, что мы уже долго сидим и я не буду садиться. Показываю мандат от имени молодежи, и что мне надо ответ дать. Почему вы разрешаете нам вернуться в Крым? Разве мы неподходящие люди? Если так, то почему вы нас принимаете в партию? И меня тоже. А он не смотрит на мандат от народа, только в упор, а я чувствую, как мне взглядом режет мозг как лезвием.

— Кагэбист — я говорю. — Специалист.

— Да. И говорит: «Успокойтесь. Поезжайте домой, а мы вам результат пришлем». На то я говорю, что результат мне не нужен, только ответ. Конкретный!

— Дал ответ?

— Ну, нет! Тогда я говорю, что никуда не пойду, что буду сидеть в этой комнате. А та, что обмочилась, вырвала. А как вы меня выкинете, я сказал, то пойду в ЦК, так как я бригадир и мне надо людям там, в Узбекистане, ответ привести. Вы мне скажите, я спрашиваю Андропова, чего меня им сказать? А он: Мы «займемся делом, тяжелое положение, но надо заняться делом».

40 минуты так разговаривали

— Действительно ты был в партии? — я спрашиваю Сейрана.