Висельник из Сен-Фольена - [15]

У Мегрэ вырвался вздох облегчения. Теперь уже можно было надеяться, что завеса над тайной приоткроется. Он стал спиной к печке в своей любимой позе, которую он принимал, будучи в хорошем настроении.

— Ваша фамилия Женэ?

— Нет… Вот это-то и заставило меня к вам прийти.

— Посмотрите внимательно вот на эту фотографию, — сказал Мегрэ, протягивая посетителю снимок.

— Да, это безусловно мой брат, теперь я в этом уверен. Не могу понять, почему он застрелился и почему переменил фамилию.

— Какую носите вы?

— Арман Лекок Д'Арневиль. Я принес вам свои документы, — и по тому, каким жестом он вынул из кармана паспорт, Мегрэ еще раз утвердился в своем подозрении, что этот человек привык к недоверию.

— Вы родились в Льеже? — спросил комиссар, бросив взгляд на его паспорт. — Вам тридцать пять лет? Какая у вас профессия?

— В настоящий момент я работаю конторщиком на заводе. Мы с женой живем в пригороде.

— По документам ваша профессия — механик?

— Я им был. Я пробовал все на свете.

— И даже сидели в тюрьме за дезертирство, — подтвердил Мегрэ, перечитывая паспорт.

— Да, но меня амнистировали. Сейчас я вам все объясню. Отец мой был самостоятельным человеком, директором завода пневматических машин. Когда он бросил мать, мне было всего шесть лет, а брат Жан только родился. Вот с тех пор все и пошло. Из нашей квартиры нам пришлось переехать в другую, поменьше. Первое время отец регулярно давал приличную сумму на наше содержание. Постепенно отец прекратил платежи, вернее, уменьшил сумму и стал неаккуратен. Мать заболела и лишилась рассудка. Нудно и подробно она рассказывала всем, кто соглашался ее слушать, о своем несчастье, о том, что муж покинул ее ради женщин легкого поведения. Я редко бывал дома, целыми днями пропадая на улице. Десятки раз меня забирали в полицию. Я все позже и позже возвращался домой, где царила нестерпимая атмосфера. Мать продолжала постоянно рыдать в окружении соседских старушек, охотно плачущих вместе с нею за чашкой кофе, которым она их поила. В шестнадцать лет мне до того все это надоело, что я завербовался в армию, попросив отправить меня в Конго. Я выдержал там около месяца. В течение восьми дней скрывался в порту, потом мне удалось пробраться тайком на борт судна, идущего в Европу. Меня обнаружили и отправили в тюрьму. Я бежал и вернулся во Францию, где перепробовал много профессий… Голодал, спал на рынках, вокзалах, вел жизнь не блестящую и не привлекательную, уверяю вас. Но вот уже четыре года, как мне повезло. Я поступил на завод, женился на фабричной работнице, которая вынуждена продолжать работу, потому что я мало зарабатываю. Вернувшись обратно в Европу и обосновавшись во Франции, я ни разу не сделал попытки возвратиться в Бельгию. Но мне известно, что моя мать умерла в сумасшедшем доме, отец жив до сих пор, у него вторая семья.

— А ваш брат?

— О, это был совсем другой ребенок. Жан рос серьезным мальчиком, хорошо учился в школе, добился стипендии и даже поступил в колледж. Когда я ушел из дома и уехал в Конго, ему было всего тринадцать лет. С тех пор я никогда его не видел. Лет десять тому назад я встретил одного из наших соседей, который рассказал мне, что брат с отличием окончил колледж и поступил в университет, но потом, кого бы я ни встретил из земляков, все утверждали, что ничего о нем не слышали после того, как он неожиданно уехал из Льежа, бросив учение. Для меня было большим ударом увидеть в газете эту фотографию… Знать, что он умер под чужим именем, покончил с собой… в это трудно поверить. Я пошел по плохой дорожке, я неудачник, наделал в жизни много глупостей, но когда я вспоминаю Жана в его тринадцать лет, он всегда был таким спокойным, таким серьезным… любил стихи… целыми ночами читал… Я всегда был уверен, что он многого достигнет… Подумайте сами, когда он был еще совсем маленьким ребенком, даже тогда он не гонял по улицам, как это делают все мальчишки в его возрасте. В квартале издевались над ним, называя его святошей. Я всегда нуждался в деньгах, требуя их у матери, которая отказывала себе во всем, чтобы мне их дать, ведь она меня обожала. В шестнадцать лет я этого не понимал и не ценил, но теперь, когда я сам стал отцом и понимаю, как отвратительно с ней обращался… Однажды я обещал одной девчонке свести ее в кино. Я попросил у матери деньги, она мне отказала, тогда я принялся плакать, угрожать. Накануне одна дама из благотворительного общества принесла ей какое-то дорогое лекарство. Мать пошла в аптеку и продала его. Понимаете?.. И вот теперь Жан мертв, покончил с собой… в чужом городе, в чужой стране, под чужим именем. Я не знаю, почему он так поступил, но никогда не поверю, не хочу верить, что он мог пойти по моему пути. Уверяю вас, если бы вы знали его ребенком, вы думали так же, как я. Прошу вас, скажите, что с ним произошло.

— Увы! Мне известно не больше, чем вам, — сказал Мегрэ, возвращая паспорт его владельцу. — Но не знали ли вы в Льеже неких Беллуаров, Ван Даммов, Жанинов, Ломбаров? — спросил он.

— Беллуаров? Да! Его отец был врачом в нашем квартале, сын учился в школе вместе с братом, это были известные люди.