Вирус родной крови (формула предательства) - [42]

– Не, ну а чё, Мина, если он не колется, чё с ним делать-то? – развёл руками молодой похититель. – Правильно Палыч говорит. Завтра палец чикнем, сразу вспомнит, куда бабки курканул.

– Эх, Калач-Калач, – цыкнул главарь и с хрустом потянулся. – Тут другое… Сдаётся мне, что фраерок правду калякает. Нету у него «капусты». Вернее, деньги-то у него, ясен хрен, имеются, но я имею в виду, нет тех двадцати лямов евриков, о которых ты нам так сладко рассказывал.

– Да ладно, Мина, – возразил Палыч, – гонит он всё. Просто не хочет сдавать курок. Давай я сейчас им займусь, увидишь…

– Погоди, – поднял руку Мина, – не суетись. Рано ещё. Завтра скажу точно, есть у него это бабло или нет.

– А если нету, чё тогда? – спросил Калач. – Выпускать его, что ли?

– А что же с ним ещё делать? – ухмыльнулся главарь. – Нам он ничего плохого не сделал, пусть дальше живёт. Зачем же нам лишний грех на душу брать?

– Так он же сдаст нас всех! – возмутился Калач. – Тем более он мою харю видел.

– Твои предложения, – зло сказал Мина. – Что ты предлагаешь?

– Валить, – выпятил губу Калач, – чё тут предлагать…

– Смотрю я на тебя, сынок, – ухмыльнулся Минин, – и думаю: на хрена тебе голова нужна? Думать или шапку носить?

– Палыч, я чё-то не так сказал? – Калач обратился к сутулому старику.

– А зачем ты меня впрягаешь в базар? – вместо ответа раздражённо спросил Палыч. – Как Мина скажет, так и будет. Ты эту кашу замутил, а теперь ещё хочешь на нас всех мокруху повесить?

– Ну, я же с вами советовался, – вдруг закричал Калач. – Вы сами согласились провернуть эту делюгу. А теперь что? Я крайний?

– Да погоди ты, не ори, – одёрнул Минин, – что ты голосишь, как вдова над покойником. То, что мы согласились, это ни о чём не говорит. Ты-то что утверждал? «Лавэ» есть сто процентов. Правильно?

– Правильно, – подтвердил Калач. – Я и сейчас в этом уверен.

– А если их не окажется? С кого спрос? Получается, мы под статью полезли из-за твоих розовых фантазий?

Молодой похититель присвистнул, уши его и без того раскрасневшиеся, покраснели ещё сильнее. Он насупился, немного помолчал, затем выпалил:

– Вот вы как всё перевернули? А я-то чё? Я добыл запись, вы же сами слушали её. Там чётко и ясно баба говорит, что у мужа двадцать лимонов спрятано. Слышали? Я-то тут причём? Я вам предложил, вы согласились…

– А ты уверен, что сын его правду рассказал? Может, он просто разводил тебя, как лоха ушастого, а ты и отоварился, – сказал Палыч.

– Да это его мать с любовником говорила. А ей сам Брызгалов сказал…

– А оно вон как обернулось, – усмехнулся Минин, – Брызгалов говорит, что пошутил, просто бабу разводил… Ты хоть представляешь, сколько капусты мы потратили на организацию на эту делюгу. Да ещё плюс двоих свидетелей завалили. А третий в бегах. Где гарантия, что он завтра в мусарню не ломанётся и не сдаст нас с потрохами?

– Да не ломанётся, – убеждённо произнёс Калач.

– Откуда такая уверенность? – пристально посмотрев на Калача, спросил Минин.

– А какой ему понт от этого, если он сам делал всё это приспособление для похищения? Он же сам предложил всю эту схему. Чё он придурок, что ли, к ментам за сроком идти?

– Я не знаю, придурок он или слишком умный, но ведь сбежал, – сказал Палыч.

– Так правильно, – Калач встал со стула и подошёл к окну. Не поворачиваясь к подельникам, продолжил: – Я же говорил вам, давайте пока не будем убирать свидетелей. А вы…

– Ты газеты почитай, умник, – процедил Минин, – менты каждый сантиметр прочёсывают. И твоего Андрюху Брызгалова, и бабу-маляршу они в три счёта раскололи бы.

– Ну и что? Они же не знали, куда мы увезли фраера. Нам-то что? Я не думаю, что Брызгалов докладывал ментам, где у него курок с деньгами. Капусту сняли и потерялись бы. Да с такими деньгами можно в любую страну свалить и затеряться там навеки вечные.

– Молодо-зелено! – тяжело вздохнул Палыч. – Сегодня ты уже нигде не затеряешься, ни дома, ни в Европах, везде камеры, всякие приборы. Это раньше фотороботы развешивали, да ходили по домам. А сейчас камера сама распознаёт лицо и тут же выдаёт фамилию твою.

– Фантазёрство всё это, – возразил Калач, – менты на понт берут.

– Какой понт? – возмутился Палыч. – Недавно моего кента замели. Три года в бегах был, а тут какая-то камера его припалила. Припалила и выдала ментам информацию. Сама просигналила. Вот какая сейчас техника у краснопёрых.

– Ну, что ты, Палыч, как ребёнок, веришь в эти сказки.

– А как же не верить-то? Человека замели.

– По ходу кто-то стуканул, – хмыкнул Калач, – вот и замели. И камера тут ни при чём… Я вообще, не пойму, что мы с ним возимся, с этим Брызгиным?

– Сам ты Брызгин, – рассмеялся Мина, – Брызгалов он.

– Ну, Брызгалов, какая разница. Нужно выбивать с него деньги и закапывать поскорее, пока менты не вышли на нас.

– Ты будешь нас учить, что и как делать? – с нескрываемым раздражением спросил Минин. – Обойдёмся без твоих консультаций. Сходи лучше в магазин, принеси кефирчика.

После того, как за Калачом закрылась дверь, Минин спросил у напарника:

– Ну что, завтра?

– Да, – кивнул старик, – пора.

– В общем, давай так, Палыч, – предложил Минин, – если завтра не расколешь фраера, чую, что так и будет, вали его, а следом и Калача. Спалит он нас с тобой, ненадёжный фраерок. А потом нужно будет вычислить и Капкова. Его тоже необходимо убрать.