Вирус хаоса - [48]

Инстинкты сработали сами собой: Мэри вновь нырнула в крапиву — теперь уже, как рыбка, хотя данная стихия была ей отнюдь не родной, а неприветливой и жестокой. «Рыбка» морщилась и тихонько чертыхалась, все равно не слыша самой себя за грохотом взрыва и последовавшего затем обвала стены — а возможно, и целиком здания.

Когда все стихло, Мэри моментально вскочила на ноги, чему способствовала не только крапива, но в немалой степени и мысль о Гении — жив ли? Успел ли спрыгнуть? Огляделась и с облегчением поняла, что успел: Гений лежал по другую сторону дороги у самой бровки. В данный момент он поднимал голову — значит, был жив. Она помахала ему рукой, приветствуя этот факт, заодно привлекая его внимание к тому, что и она тоже уцелела. Потом стала торопливо выбираться на дорогу. Тем временем Гений встал на ноги — не сказать, чтобы по-спортивному бодро, но, главное, было ясно, что госпитализации не требуется.

Она приблизилась, остановилась, и оба, словно по команде, поглядели на машину — то есть на оплавленные фрагменты ее остова, виднеющиеся из-под груды кирпича. В глубине души у Мэри, на некоей внутренней фотобумаге медленно проявлялось осознание, что произошедшему никак не подходит определение «трюк». Это не съемки.

— Ген… Гений, нас что… Нас убить хотели?.. — она спотыкалась чуть ли не на каждом слове: нахлынул запоздалый страх, в котором, как в смоле, увязли все мало-мальски здравые мысли. Не родилось таковых, даже когда над руинами появились военные — судя по форме, спецназ, и очень похоже, что настоящий.

Наверное, следовало уносить ноги, вот только чуть раньше, а не когда их уже увидели. Гений, не дожидаясь окрика, пошел к ним, и Мэри потащилась следом: удрать от спецназа, застукавшего тебя у места отгремевшего только что взрыва, фактически в радиусе поражения? Это утопия. Тем временем реанимировались кое-какие мысли.

— Этот Андрей Валенти… — Мэри запнулась: вместо уважительного упоминания толстяка по имени-отчеству ей захотелось плюнуть. — Этот толстозадый, это все он подстроил, да?.. — она умолкла, не в состоянии себе представить, как человек, только вчера с ней любезничавший, мог сегодня предпринять кое-что вполне конкретное для того, чтобы ее разорвало в клочья.

— Эта жирная скотина затеяла свою игру, — уронил Гений, в то время как под их ногами захрустели обломки кирпичей, гнилых досок и прочий невнятный мусор — …но он прокололся, — продолжал Гений. — Ничего у него не вышло.

— Ничего не вышло… — повторила Мэри, глядя на приближающихся бойцов и добавила совсем тихо: — По-моему, это про нас…

— Да нет, у нас-то, кажется, порядок, — сказал он. — Сейчас все поймешь.

— Капитан Смеляков, — представился он старшему, махнув перед его носом карточкой. Тот козырнул. — Майор Каневич здесь? — спросил Гений к большому удивлению Мэри, окончательно запутавшейся в его планах, контрпланах и диспозициях.

— Майор у спутника. Послал нас разобраться… — боец оглянулся на совместные руины стены и автомобиля, спросил участливо: — Вы в порядке?

— Я да. А как здесь у вас?..

Послышался приглушенный гул, и из-за зданий вынырнул белый флаер с красной полосой вдоль корпуса и с крестом. Красным. Не успели присутствующие проследить его глазами, как в небо поднялся еще один такой же и полетел следом за первым куда-то в направлении центра.

— Есть потери, — мрачно прокомментировал сержант, одновременно отвечая на вопрос Гения. — Один боец — легкое ранение, и… ваш водитель.

— Фил? — тревожно встрепенулась Мэри и обернулась к Гению: — Он говорит о Филе?

Гений молчал, сдвинув брови. Буравил взглядом сержанта. Тот опустил глаза: видно было, что говорить ему не хочется, лучше бы кто-нибудь другой это сказал, но он поиграл скулами и все-таки закончил:

— Не повезло парню…

Мэри тихо застонала и опустилась на груду кирпича, закрыв лицо ладонями.

— Что ты сделал?.. Как ты мог?.. Я же говорила… Предупреждала… — выплескивались, как кровь горлом, глухие, бессильные, ничего уже не значащие слова.

Можно смириться, потеряв человека однажды и навсегда. Приходится. Со временем. Оно же притупляет боль. Природа милостива. Но невозможно терять его вновь и вновь. Эта боль не входит в привычку. Она идет вразрез с законами мироздания. Наверное, поэтому с каждым разом она нарастает. Наверное, поэтому…

Гений молчал.

Меж пальцев Мэри текли слезы.

Бог весть, сколько она так просидела. Вокруг что-то происходило: до нее смутно доносились голоса и отрывистые команды, хрустела щебенка под множеством ног. Потом поблизости раздался начальственный голос, где-то ею уже слышанный, но не было сил и желания припоминать, где.

— Жаль, конечно, твоего паренька… Да ты и сам чудом жив остался. Машину мы тебе компенсируем, — хозяин голоса помолчал, словно раздумывая, а может, прикуривая, возможно также, что просто глядя на Мэри; что бы он в данный момент ни делал, это нимало ее не волновало, как и его дальнейшие слова: — О задании помнишь? Работай.

Снова хруст обломков, и через некоторое время натужный гул, напоминающий звук, издаваемый линией высоковольтных передач — Мэри и на это было наплевать, хотя она уже научилась узнавать жужжание флаера.