Вирус - [11]

Юрий развернулся и скоро зашагал обратно, к посадочным терминалам. Посадка тянулась невообразимо долго. Глядя, как один за другим выходят на взлетную полосу — серую в серой пелене моросящего дождя — частные и пассажирские самолеты, Юрий в нетерпении теребил браслет. Ему хотелось связаться с Виталием прямо здесь, сейчас. Но, весь в предвкушении личной встречи — этих чистых, полупрозрачных глаз и насмешливой улыбки — он не мог уже сделать этого.

Стюарды, а скорее диагносты в креслах, уловили его тревогу.

— Прошу прощения, но выглядите таким взолнованным. Вам принести чего-нибудь успокоительного.

— Рюмочку коньячку, — ответил Юрий, улыбаясь дурашливо, и стюард понял, вернее, почувствовал. Улыбнулся в ответ.

— Одну минуту.

Коньяк был хорош — мягкий, тёплый, бархатный. Юрий заметил вдруг, что у него замерзли руки, а теперь вот тысячи иголочек легонько покалывают подушечки пальцев. Морось за окном скоро сменилась жидким туманом, и, наконец, показалось падающее за горизонт солнце.

Родной город Виталия раскинулся в степи. Юрий с любопытством наблюдал пологие перекаты холмов, по которым ветер волнами гнал ковыль. Медленно двигалось вдоль старой, заброшенной дороги пестрое стадо, и рыжий табун спускался к сияющей рубиновым светом реке. Это была красивая земля, и Юрий подумал, что Виталий наверняка еще не видел всего этого, не подозревал, как изменился за двести лет мир.

«Надо выбраться сюда в эти выходные» — думал он, спускаясь навстречу обжигающему ветру. Здесь трава уже пожухла, источала дурманный аромат и стрекот кузнечиков. Он пошел через поле, и под ногами вздымались маленькие пылевые вихри. Пыль остро пахла полынью.

Город в вечер пятницы был полон гуляющего люда. Неспешно ходили вдоль проспектов — под ветвями отцветших акаций, нарочито шурша осыпавшимися соцветьями. Дети купались в фонтанах на площадях, и смех их в раскаленном воздухе раздавался искаженно, будто из-под земли.

Чтобы найти дом Юрия, ему снова пришлось сверяться с открытыми терминалами на перекрестках. Браслет считывал информацию, и на каждом повороте Юрий глядел на запястье, уточняя направление. Идти пришлось совсем недалеко — иначе навигатор предложил бы ему спуститься вниз, к транспортной системе.

Он свернул с центральных улиц, прошел тихими двориками, полными вечно-цветущей сирени и скоро очутился перед небольшим пятиэтажным домиком, стилизованным под старину. Арочные подъезды с ажурными перильцами, балконы, с витыми решётками и виноградные лозы, взбирающиеся по ним к самой крыше. Это было красивое здание, и Юрий постоял чуть-чуть, любуясь им, гадая, не выглядывают ли его уже из окон?

Радуясь, он вошел в подъезд и пренебрег капсулой лифта — быстро взбежал на последний этаж.

Памятный коридор был все так же холоден и пуст. Длинный, упирался в глухую стену. На этот раз все двери были заперты.

Юрий прошел, гадая, за которой из них живет вредный пацан Митька, и почему он не вышел на порог квартиры Райслинга, чтобы встретить его. Ведь мог бы, этот мальчик наверняка мог.

Когда дверь ему открыла Тамара, он уже почти не удивился. Только почувствовал, как разом рухнул, всей своей тяжестью придавив плечи, этот невыносимо долгий день.

— Вечер, — сказал он.

— Проходите, — сказала она, и, развернувшись, ушла в кухню. — Виталик в гостиной, смотрит фильм, — донеслось уже оттуда.

— Здесь? Он уже здесь, Тамарочка?! — Виталий Дольский пулей выскочил из комнаты, схватившись за косяк, чтоб не упасть на скользком паркете.

Он помолодел — почти разгладились, стали едва заметными морщинки. Исчез куда-то длиннополый халат, повязки не было и в помине — он был в светлых летних брюках и косоворотке.

— Как же я рад тебя видеть… — сказал он с чувством. — Ты ведь мне жизнь спас.

«Я всегда хотел это сделать», — подумал Юрий, но ответил вместо этого смущенно:

— Да ну, забудь.

Виталий рассмеялся беззвучно и, приобняв его за плечи, провел в гостиную, усадил на диван. Пустая комната преобразилась: визор все крутил себе в углу нескончаемые ленты интерактивных новостей, мелькали лица ведущих, зато перед диваном мерцал трехмерный экран голо. Фильм был поставлен на паузу — в каком-то городе, шурша о тротуар, нескончаемо шел дождь. Юрий прошел прямо сквозь его плотную пелену, заметив мельком стык закольцованных кадров — капля растворилась, не успев коснуться плеча.

На столике, уже сервированном на троих, дробились и искажались о выпуклые бока бутылок раскрытые окна терминалов. Личный терминал Виталия обменивался с домовым плотным потоком данных. Некогда пустые ниши комнаты заняли многочисленные полочки и тумбочки, их поверхности наполнились милыми женскому сердцу побрякушечками. Стены украсили фото-картины — Юрий узнал степь.

— Не-е-ет, друг, — Виталий до ободка налил высокий бокал пивом. Пена поднялась ровной шапкой.

«Тёмное. Моё любимое», — отметил для себя Юрий. Виталий открывал уже бутылку шардане. Других бутылок на столе не было.

— Господи, да я как подумаю, чтоб со мной стало, не зайди ты тогда с этой своей книгой… — Пиво приятно горчило. — Ну, Тамарочка! Ну, наконец-то!

Виталий вскочил, она улыбнулась ему мягко и, пропустив в комнату сервировочный столик, снова порхнула в кухню.