Вирус бессмертия - [135]

Пригубив остывающий кофе, Густав решил обдумать план мести.

«Хотя нет. – Он махнул рукой и отставил кофейную чашку. – Лучшей местью будет его неудача. Неудача и смерть от старости. Черт!»

Некоторое время советник переживал провал, стараясь не дать вырваться на волю бессмысленному проявлению чувств. Потом он вспомнил, что существует еще Новый год, водка и русские девушки, покладистые и добрые. Впрочем, есть и немки, белокурые и строгие, что тоже неплохо. И вообще…

– Неплохо было бы посидеть в компании, – произнес он и глотком допил остатки кофе.

Затем Хильгер вызвал камердинера, чтобы выяснить, какая почта пришла на его имя. Хотелось выяснить, какие приглашения и от каких лиц могут ожидать его на празднование Нового года, чтобы выбрать наиболее интересное для себя.

Камердинер принес полный поднос открыток, конвертов и визитных карточек.

Уныло просмотрев несколько приглашений, советник неожиданно для себя отверг все и, насупившись, уселся в кресло. Настроение резко и окончательно испортилось.

«Казалось, что попавшие мне в руки документы – новогодний подарок, а получилось, что смысла в них нет. – Хильгер со вздохом бросил пакет на стол. – Разве что для будущих поколений… Ну что же! Великая Германия не забудет подвиг скромного посольского работника».

Это немного утешило Густава. Подумав, советник достал из записной книжки золоченый карандаш и сделал пометку прямо на листах, написанных Варшавским: «В следующий раз Голос Бога достигнет Земли в декабре 2008 года».

Отложив карандаш, он невесело улыбнулся.

«Возможно, за то, что я добыл выдержки из дневников с пояснениями профессора, меня даже поощрят, – размышлял он. – Возможно… – И тут ему в голову пришла интересная мысль: – А, кстати, не наведаться ли к самому профессору? – Густав вскочил, но тут же охладил себя. – Хотя вряд ли он станет сотрудничать с немцем. Они тут все помешаны на шпиономании».

В дверь кабинета негромко постучали.

– Войдите, – сказал Хильгер.

На пороге опять показался камердинер.

– Вам срочная телеграмма, господин Хильгер.

– На мое имя или в посольство?

– Вам лично.

– Давайте! – Густав нетерпеливо протянул руку и схватил с подноса тонкую полоску бумаги.

Хильгер пробежал глазами несколько коротких строчек, и кровь ударила ему в голову. Сердце взорвалось едва сдерживаемым восторгом.

– Спасибо, – сказал камердинеру Густав, знаком показывая ему, что он свободен.

Едва старик скрылся за дверью, Хильгер глубоко вздохнул и, оскалившись в улыбке, сжал кулаки. Он вылез из-за стола и несколько раз прошелся по кабинету, не в силах сдержать энергию.

– О, мой бог! Все же мне положен был новогодний подарок!

Ликуя, он прочитал текст еще раз, чтобы окончательно удостовериться в происшедшем.

«СОВЕТНИКУ ГУСТАВУ ХИЛЬГЕРУ ТЧК, – гласила телеграмма. – ПО ЗАПРОСУ О СОСТОЯНИИ КАРЛА ШНАЙДЕРА ТЧК ВЕСТЬ О СМЕРТИ ОШИБОЧНА ТЧК ПАЦИЕНТ В СОЗНАНИИ ЗПТ К НЕМУ ВЕРНУЛАСЬ СПОСОБНОСТЬ ДВИГАТЬСЯ ЗПТ ОДНАКО СОСТОЯНИЕ БРЕДОВОЕ ТЧК ЖДУ РАСПОРЯЖЕНИЙ ТЧК».

Густав снова нажал кнопку звонка и, торопливо схватив лист бумаги, начал быстро писать золоченым карандашом.

– Срочно подготовьте телеграмму! – приказал он вошедшему камердинеру.

ГЛАВА 27

31 декабря 1938 года, суббота.

Пароход «Normandie». Атлантический океан

Несмотря на прохладный ветер, на верхней палубе собралось огромное количество народу. Празднично одетые пассажиры первого и второго классов, дамы в мехах, блистающие украшениями, – все они жались к бортам в ожидании первых залпов новогоднего фейерверка. На корме под полосатым навесом в сиянии прожекторов играл духовой оркестр, стюарды в белых костюмах разносили на подносах шампанское.

Все ждали этого, но когда воздух дрогнул от протяжного пароходного гудка, обозначившего наступление нового года, толпа шатнулась и, набрав в сотни легких свежий морской воздух, радостно завопила на разных языках. Люди поздравляли друг друга, обнимались и целовались, собираясь хотя бы одну ночь в году быть счастливыми, добрыми и доверчивыми. В небо взлетели и рассыпались искрами десятки ракет: разноцветные вспыхивающие шары, золотые и серебристые кометы. Оркестр заиграл с новой силой, в руках у пассажиров вспыхнули бенгальские огни, полетели через палубу ленточки серпантина и пригоршни конфетти.

Сполохи фейерверка отражались в черной океанской воде и даже в низких тучах, затянувших небо. Залпы становились все чаще и чаще, приводя пассажиров в неистовый восторг. Дамы смеялись, визжали и хлопали в ладоши. Самые возбужденные подпрыгивали на месте и, оглядываясь на своих спутников, наслаждались праздником.

Внезапно среди туч что-то блеснуло, и в следующий миг прямо с неба в палубу ударил тугой луч дугового прожектора. От неожиданности веселящаяся толпа дрогнула и подалась назад, восторг готов был в любую секунду перерасти в панику. Луч шарил от борта до борта и слепил так ярко, что никто не мог разглядеть его источника. Оркестр выдал несколько фальшивых нот и умолк.

– Прошу сохранять спокойствие, – донесся с небес голос, усиленный мощными громкоговорителями. – К вам обращается капитан Герман Штерн. Прошу сохранять спокойствие!

Лучи прожекторов, укрепленных на ходовой рубке парохода, взмыли вверх, высветив в небе огромный дюралевый цеппелин, висящий в сотне метров над океаном. На его ребристом борту был нарисован многометровый красный прямоугольник, в центре которого сиял в дуговом свете белый круг, замаранный черным пауком свастики. Натужно работали восемь моторов, расположенных по бокам исполинской сигары, стремительно вращались пропеллеры, размазываясь в сияющие туманные диски. По бокам каплевидной гондолы угрожающе чернели две скорострельные авиационные пушки.