Виртуализированный мир капитализма - [77]

(курсив наш – М.Б.) человеческой деятельности, цель которой своеобразно «переходит» в средство, воплощается, угасает в нем и тем самым вызывает к жизни то, что полагалось в такой цели. И если это последнее проявляется таким образом, что не оставляет места средству, отрицает его как нечто опосредованное, то этим фиксируется явление, которое составляет существо \\Q-no-cpedcmey данного (т. е. данного по самой цели)» [9, 141–142 с.].

Такая самоцельность человеческой деятельности выражается не в “отдельных” и “изолированных” ее моментах (дескать, может быть, приятно делать то, а может, это), а в процессе деятельности как таковой (в целом), которая проявляется в смене чувственных состояний. Здесь дело вовсе не в абстрактной “приятности” или “неприятности” дела. Напротив, само по себе не особо приятное и уж точно не “самодельное” дело, если оно является моментом преодоления наличного состояния, необходимым моментом борьбы за уничтожение такой несамоцельной деятельности как таковой, может, в конечном счете, обеспечивать самоцельность человеческой деятельности и в этом смысле угасать в цели. Но это “вконечном счете” определяется борьбой, выходом за свои пределы, преодолением себя. В этом вообще суть развития коллектива и личности, и суть движения к коммунизму. “Пролетариат должен уничтожить себя как класс”, – утверждают классики. Но чтобы этот процесс самоуничтожения развернулся в масштабах всего общества, он должен с самого начала выступать как деятельность представителей пролетариата[14].

В качестве предмета, цели и самого способа в такой деятельности выступает целостность общественного человека, вне зависимости от того, какой участок движения общества как целого в данный момент практически преобразовывается. «Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика» [6]. Начало движения в этом направлении, в том числе в виде формирования субъектных желаний личности в поле межсубъектного общения, может служить критерием того, имеем мы дело с непосредственно-коллективной формой человеческой деятельности или нет. Другими словами, если у членов коллектива деятельность не выступает как чувственная, то есть взятая по мерке наивысшего интереса, если требуется какое-то принуждение (пусть даже человек принуждает сам себя усилием воли, или в форме такого принуждения выступает, допустим, моральное осуждение или одобрение со стороны коллектива), можно констатировать, что коллективная форма не выходит на уровень непосредственности. Выход этот тоже, разумеется, процесс, в котором, конечно, далеко не все может идти гладко, без откатов, и у всех членов коллектива одинаково. Однако, в любом случае, в коллективной деятельности ее члены должны утверждать себя как люди в полной мере.

«Все непосредственное, как закон, дается чувственным образом. И наоборот, все чувственное как таковое всегда представлено непосредственно. По сути, это один и тот же закон, который лишь в чисто гносеологической плоскости может быть истолкован двояко. С одной стороны (субъективной), способ, каким вызывается к жизни всякое чувственное состояние человека (будет ли оно утилитарным или нравственным, политическим или эстетическим), является одновременно и способом обнаружения и постижения определенной значимости, ценности, иными словами, непосредственности предмета деятельности. Это означает, что проявление чувственного отношения человека невозможно без наличия такого предмета, который не выступал бы в значении определенной цели деятельности и ее осуществления; чувственный процесс возможен лишь при наличии феномена непосредственного, независимо от того, будет ли такой феномен реальным или идеальным» [9, с. 150].

Такое состояние непосредственности коллективная форма должна воспроизводить постоянно. Коллектив не утрачивает его только при условии его развития и развития его членов. Такое происходит, если коллективная форма стремится (не в рефлексии, а на деле) к своему собственному отрицанию, путем развития самого содержания деятельности. Именно поэтому не только поражения, но и периоды застоя, которые обуславливаются далеко не только действиями членов коллектива, но и всей общественной обстановкой, оказывают разрушительное воздействие на непосредственную коллективность. Этому, опять же, можно противостоять лишь согласно своим желаниям, сознательно строя деятельность, направляя коллективную волю, коллективно вырабатывая практический выход из сложившейся ситуации.

Самосознание личностей-субъектов такой деятельности, объединенных в непосредственно-коллективную форму, не может быть ничем иным, как классовым сознанием пролетариата. Началу производства целостности человека соответствует начало производства целостности мировоззрения. Личность тут выступает как представитель всеобщего – представитель общественного развития, пусть даже поначалу только на уровне мышления и актуального предчувствования. Это происходит, если ее сознание движется – развивается в направлении достигнутого уровня развития классового сознания пролетариата. В условиях общественного разделения труда самосознание пролетариата как класса в его наличном бытии выступает как сознание “отдельных” людей, действующих в и благодаря непосредственной коллективности. Такая коллективность и обеспечивает развитие индивида в личность, а его сознания до уровня всеобщего классового сознания. Поэтому вопрос о развитии классового сознания пролетариата как целостного мировоззрения получает в наши дни такую колоссальную важность. Излишне, наверное, говорить, что вопрос бытия или небытия такого сознания – это вопрос бытия и небытия субъектности класса. Однако было бы неверно считать, что все дело заключается в сознании – начинается с него и заканчивается им. Даже элементарная азбука материализма говорит об обратном.