Виртуализированный мир капитализма - [47]

Это, конечно, так. Но вполне правомерны возражения в духе того, что связи между людьми через вещи или через деньги как представители всех вещей – это далеко не все связи и не все отношения. И пусть процесс создания и функционирования предметного мира, который является неорганическим телом человека, происходит как создание внешних по отношению к индивиду предметов, воспроизводство живых человеческих индивидов как членов общества всегда предполагает непосредственные контакты между людьми, непосредственные отношения, определяемые самим этим производством.

Здесь под непосредственностью связей имеется в виду только то, что отношения людей не выступают как отношения вещей и не являются таковыми через деньги. Разговор по телефону, коммуникация в соцсетях и т. д. в этом смысле являются актами непосредственной связи. Сами эти коммуникации являются условиями этой непосредственности точно так же, как и воздух, проводящий звуки, является необходимым условием того, чтобы люди могли говорить. Важна сама «природа», сам характер этих отношений, а не технические средства, с помощью которых они осуществляются.

Но эти непосредственные отношения не могут не быть зависимы от исторически выработанного характера вещного опосредования. Частный характер присвоения продуктов труда, без которого невозможно товарное производство, определяет непосредственную связь между индивидами в первичных коллективах и их непосредственную связь с другими первичными коллективами. Последние в современном мире являются общностями, не только воспроизводящими индивидуализацию индивидов [1], но и воспроизводщие их исключительно в определенных функциях и качествах.

Нас интересует специфика современной виртуализированной коллективности, которая разворачивается не просто в пространстве и во времени, а как пространство и время культурных “практик”.

Семья, школа, производство, сфера досуга включают индивида в коллективы, занятые разными, а не одним и тем же делом, которое, несмотря на его разные аспекты, едино. Если в производственной функции индивид теряет себя, свою самость, то это компенсируется в сфере частной жизни, в сферах воспроизводства себя как индивида. Благодаря обобществлению труда происходит разграничение сфер проживания и работы, а дальше – сфер проживания, работы и отдыха, на что в свое время обратил внимание М. Вебер [2]. Но на этом процесс размежевания сфер деятельности, а следовательно, и дробления коллективов, не заканчивается. Причем эти сферы четко разграничены, хотя все это может происходить в одном и том же физическом пространстве.

Виртуализация социальных процессов предполагает точечные коллективы и точечное включение в них индивидов. Поскольку первичные коллективы связаны между собой или опосредовано, через деньги, или только потому, что один и тот же индивид является их членом или входит в коллектив, образованный на их пересечении, индивид воспроизводится в таких коллективах тоже не целостно, а частично, фрагментарно. Не просто одномерно, а именно фрагментарно. На различные аспекты этой фрагментарности уже обращали свое внимание современные исследователи. «Вместе с разделением труда разделяется и сам человек», – пишет Энгельс в «Анти-Дюринге». «И это – как нельзя более краткая и емкая характеристика мира «дивидуумов» («делимых»), людей, раз за разом расщепляющихся вместе с тем, как они сталкиваются все с новыми и новыми закрытыми, «замкнуто-органическими» общностями, частью которых вынуждает их становиться мир частной собственности. Новые встречи и новые люди вместо того, чтобы стать еще одной ступенькой на пути становления универсальной, открытой навстречу миру личности, лишь усугубляют ее внутреннюю раздробленность. Ведь подлинная универсальность никогда не родится из нагромождения частичных масок» [8], – добавляет Дмитрий Столяренко, рассуждая об этой тенденции разделения, доведенной до крайности.

Тотальная фрагментарность человеческой жизни основана на том, что в различных сферах жизнедеятельности и различных «практиках» человек занимается не различными аспектами одного и того же дела, а разными делами. На этом основывается и такое явление, как межролевой конфликт, хорошо знакомый каждому современному человеку, в нем же – корень одиночества людей, которые являются фрагментарными членами фрагментарных и тоже делимых первичных коллективов, в которых человек живет только как отдельный какой-то аспект, фрагмент себя же.

Если говорить о производстве живых человеческих индивидов, то в этом процессе особое место занимает семья как форма коллективности. Но семья, как первичный коллектив по производству людей, может сама не являться индивидуумом в греческом значении этого слова – то есть чем-то неделимым в той мере, в которой любой член этого коллектива может быть не столько целью, но и средством, а значит, заменимым и даже лишним элементом. И именно поэтому семья оказывается отделенной от таких отношений, как любовь и дружба – такого предполагающего универсальность отношения, где другой человек – цель, а не только средство. Не являясь коллективом по воспроизводству таких отношений, современная семья далеко не обязательно распадается, так как совсем не эти функции она выполняет в современном стандартизировано-фрагментирован-ном обществе. И, хотя это может разрушить отдельные семьи, это не колеблет семью как тип коллективности – как потребительскую ячейку по воспроизводству индивидов, который предполагает все разнообразие ущербных семей и недосемей, даже сводящихся к одинокому индивиду.