Виртуализированный мир капитализма - [48]

Любое дело предполагает коллективность. Вопрос состоит только в отношении и соотношении коллектива и общества. Процесс отделения непосредственного коллектива от общества как от целого, а затем отделение индивида от коллектива и противопоставление себя ему, далее – включение в коллективы лишь частично – продукт длительного исторического развития, доведенного до конца как раз в эпоху империализма. Эта отделенность во многом завершилась с появлением капитализма как такового, но именно в эпоху монополистического капитализма она становится тотальной, в той мере, как капитал становится общественным отношением, обязательным для всех.

Именно поэтому психика такого индивида могла быть стандартизированной и быть мыслимой как психика человека вообще, а вопрос отделения внутреннего от внешнего через призму включения в практику по отношению к индивиду обернулся вопросом о природе человека и человеческого общества. С этих позиций (диспозиций, контрпозиций) рассматривались различные состояния индивида: страдание, счастье, идентификация с самим собой в XX и XXI веках. Именно так вопрос о субъективности был поставлен Зигмундом Фрейдом. В его интерпретации подавление обществом личной свободы как возможности удовлетворения своих желаний, деформирующее индивида, – главная беда цивилизованного человека.

Речь идет о характере связей, характере отношений индивида с обществом, то есть о характере коллективности, даже если мы не употребляем этого слова, а все время сконцентрированы на индивиде и только на нем, на его проблемах, страданиях, желаниях, удовлетворении. Последователи и критики Фрейда так или иначе крутились вокруг не просто осознанной, а поднятой на щит Фрейдом границы обособления индивида как границы внутреннего и внешнего, на которой разворачиваются все драмы личности. Не просто вопрос соотношения индивида и общества, который был поставлен еще в эпоху Нового времени и много раз поднимался в классической и неклассической философии, а также в марксизме, но именно вопрос о границе, отделяющей одно от другого, поставленный, что немаловажно, с точки зрения такого индивида, да еще и практически: как вопрос воздействия на индивида через эту границу и вопрос воздействия на эту границу, вопрос ее модификации.

Вроде бы ничего нового Фрейд не сделал – просто смена акцента. Но смена, имеющая практическое значение для производства и воспроизводства общества индивидов – общества товарного производства, которое уже не просто определяет индивидов как побочный продукт, а становится зависимым от их определенности. Поэтому именно вокруг этой границы в XX и в XXI веках разворачивается мысль об индивидуальности и о коллективности. Как последователи Фрейда, в том числе такие, как представители франкфуртской школы (Маркузе [7]), Фромм), пытавшейся соединить фрейдизм с марксизмом, так и его критики, среди которых выделяются французские постмодернисты, перерабатывающие и критиковавшие идеи Фрейда (тоже иногда соединяя их с марксистскими), и многие другие исследователи говорили об этой границе – о ее характере, о ее изменении, о ее построении. В этом духе, например, и метафора «машины желаний» Делеза и Гваттари [3].

Заслуга Фрейда, за которую западное общество поныне платит ему дань уважения, несмотря на всю несостоятельность его теории, в том, что не индивидуальность как таковая, а именно граница индивидуальности была зафиксирована как предмет познания, да еще и с определенных позиций – с позиции деятельного вмешательства.

Непонимание природы человека и его желаний, отождествление индивидуализма цивилизованного человека с зоологическим индивидуализмом, другие вульгарно-материалистические философские выводы из психоаналитической теории, – все эти аспекты фрейдизма, вся его несостоятельность в дальнейших разъяснениях и рассуждениях меркнут перед идеей о том, что можно выйти (точнее войти) за эту границу, можно ее расширить или сузить, видоизменить, двигать, покопавшись в прошлом, что она сама носит процессуальный, неустойчивый характер, а значит, поддается воздействию. Это имело огромнейшее влияние на гуманитарное знание XX века, и, хотя основные идеи Фрейда, отождествляющие человека с индивидом, характерны для всей эпохи капитализма, здесь была найдена своеобразная точка опоры для бурно развивающихся социальных наук как наук практических, а именно частично-практических, индивидуализированно-практических. Именно как частично-практические они и стали востребованы в воспроизводстве стоимости.

Вместе с концентрацией на границе в комплекте «2 в одном» была дана и ее интерпретация, которая очень быстро перешла в науки, изучающие деятельность масс людей – социальную психологию и социологию. Урезание идущей от Декарта традиции в познании субъективности от «Я мыслю» (то есть по-латыни «просто мыслю» – глагол в определенной форме, но даже без личного местоимения) до этого местоимения, зажатого между абсолютно животным и общественным началом, как внешним, так и интериоризированным, было свидетельством завершения процесса индивидуализации в западном обществе. Направить прожектор именно на границу индивида – вот в чем соль. Фиксация исторически созданной границы индивидуальности как основы такого типа индивидуальности оказалась важной для виртуализирующегося капитализма – как в стратегии выживания индивидов, так и в глобальном экономическом масштабе. Производя эту фиксацию, он заявлял о существующих и общезначимых, с необходимостью воспроизводящихся моделях взаимодействия индивидуализированного индивида с социальным миром. Эдипов комплекс Фрейда – не что иное, как попытка осознания таких стандартных «практик» по установлению психологической границы в самоидентификации индивида. И здесь не столько имеют значение отдельные положения (их истинность или ложность), сколько сам подход к различным аспектам становления (производства) индивидуальной психики.