Виртуализированный мир капитализма - [29]

Но производство и социальное функционирование такого контента выпадает из логики капиталистического производства, только если остановить анализ на вышеизложенных пунктах. Конечно, как способ проведения досуга такой контент выполняет ряд других функций, без которых он не обладал бы потребительной стоимостью для индивида. Но то, что получается в результате его функционирования, обладает потребительной стоимостью не только для индивида, но и для капитала. И производство осуществляется лишь постольку, поскольку производится потребительная стоимость для последнего. Для капитала контент обладает потребительной стоимостью не сам по себе. Он интересен только постольку и в той мере, поскольку и в какой мере он обладает потребительной стоимостью для целевой аудитории, – но, главным образом, поскольку это меняет поведение этой аудитории.

Для тех, кто прямо или косвенно оплачивает такой контент, имеет экономический смысл только то, чтобы посредством его производить человеческих индивидов, наделенных определенными качествами, обеспечивающими их поведение как покупателей массы товаров. Если этот эффект не достигнут, сериал, к примеру, экономически нецелесообразен. Если образ жизни массы зрителей не меняется должным образом (пусть даже это микроизменения, в общем-то незаметные для индивида, но очень заметные и исчисляемые вполне определенными суммами – для капитала), он закрывается.

Таким образом, не просто обычное товарное, а капиталистическое производство в конечном счете определяет производство нетоварное, а не наоборот, как это может показаться на первый взгляд, если рассматривать только влияние нетоварного производства на товарное. Последнее не просто имеет место, а постоянно возрастает и на сегодняшний момент является необходимым моментом товарного производства, существуя отдельно от него в пространстве и времени в виде совокупности отраслей, где в процессе производства непосредственных продуктов не производится стоимость. Поэтому мы и выделяем его в отдельное подразделение общественного производства. Оно определяется возрастанием стоимости, работает на это возрастание и связано с товарным производством. Поэтому зависимость такого нетоварного производства от капиталистического двоякая.

С одной стороны, его продукт является необходимым элементом производства прибавочной стоимости, с другой же – этому соответствует способ финансирования как получения части доли прибавочной стоимости создаваемым в производстве, основанном на классической капиталистической эксплуатации. Это имеет важнейшее и определяющее значение для понимания места, роли и, главное, характера развития отраслей нетоварного производства (производств человека), а также значения их для воспроизводства общества как исторически определенной целостности. Причем речь идет не только о том, что эти отрасли обеспечивают формирование людей под нужды капиталистического производства. Без них уже невозможно воспроизводство – как простое, так и расширенное – общества как капиталистического. Однако отношение этой сферы общественного производства к товарному производству как таковому несколько сложнее и доходит до самой сути производства товаров как потребительных стоимостей постольку, поскольку наличие потребительной стоимости товаров определяется не характеристиками вещей, а характеристиками живых человеческих индивидов. Производство потребности для товара является частью создания потребительной стоимости товара в той мере, в которой она зависит от “свойств” людей. Однако это производство, хоть и выходит за рамки товарного, тем не менее, обслуживает его, поэтому здесь тоже имеет место капиталистическая эксплуатация. Капиталистическое производство потребления не только не устраняет ее, а усиливает, распространяя не только на работников всех отраслей общественного производства, но и на потребителей бесплатных продуктов в их “свободное время”.

В идее того, что современное общество уже имеет черты общества некапиталистического, есть глубочайший смысл. Причем эти черты существенны. Разнообразнейшие теории современности как посткапитализма и прямого эволюционного перерастания современного общества в общество более высокого порядка как раз вытекают из этой фактической основы. Но, будучи представителями рядящейся в разные одежды старой партии в общественной науке, теоретики останавливаются на уровне констатации отдельных черт только этой тенденции, придавая им всеобщее значение. При этом они всячески стараются не замечать того, что эти черты, в свою очередь, определяются капиталом как сущностным общественным отношением.

К таким теориям относятся, например, не забытые в общественной науке поныне теории информационного общества, разнообразнейшая апология Постмодерна и т. д. Теоретики правы, отмечая это пост. Но, в любом случае, даже подчеркивая посткапитал истинность (постмодерность), они не в состоянии определить это общество, указав на экономические основания его бытия, отличные от капиталистических. В лучшем случае в экономических определениях этого общества фигурируют все те же категории, которыми описывается классический капитализм, если теоретики не скатываются в своем понимании к представлениям докапиталистическим, или характерным для ранней стадии капитализма, связывая производство стоимости с определенным видом труда. И это в том числе как раз вскрывает отсутствие собственных некапиталистических оснований развития и у этого общества в целом, и у нетоварных отраслей в частности.